Центральной Азии в основном оставалось в стороне от беспорядков, в ходе которых различные группировки оккупационной китайской армии сражались друг с другом. Ханьские войска Новой армии яростнее всех боролись за республику, но им не удалось одолеть войска лоялистов. В 1912 году различные военные группировки несколько месяцев боролись за власть. Тогда из хаоса возникла фигура Яна Цзэнсиня. Когда пала династия Цин, Ян был интендантом округа и уполномоченным по судебным делам в Урумчи. Он служил в Ганьсу и Нинся (в обеих провинциях значительную часть населения составляли хуэй-цзу), а затем его направили в Синьцзян. Когда Юань Дахуа, последний цинский губернатор, бежал во время столкновения цинских войск с революционными, Яну удалось захватить власть с помощью небольшого отряда хуэй-цзу, который он собрал из местных. Пекин официально признал его должность и назначил гражданским и военным губернатором Синьцзяна. Следующие три года Ян укреплял свою власть в провинции. С помощью войск хуэй-цзу он приводил к подчинению революционеров разных мастей. В офицерском корпусе Новой армии им были недовольны. По освященному временем обычаю он решил эту проблему, пригласив офицеров на пир и устроив там резню. Он также позаботился о том, чтобы маньчжурская и монгольская военные элиты потеряли власть в провинции. Повторное завоевание Синьцзяна, которое осуществил Цзо Цзунтан, уже давно положило начало маргинализации старых элит из числа знаменных войск в Синьцзяне. При Яне власть целиком захватили ханьские бюрократы и военные офицеры в основном из его родной провинции Юньнань.

Новые лидеры республики в Пекине столкнулись с другими проблемами. У них были националистические взгляды, и они хотели избавиться от династии Цин, сохранив, однако, многонациональную империю, построенную маньчжурами. Новые лидеры провозгласили бывшую державу единым национальным государством с неотчуждаемой территорией и нерушимыми границами. Столкнувшись с иностранным вторжением, династия Цин начала отстаивать неприкосновенность своих границ. Она стала все чаще переосмысливать понятие чжунго («центральное государство» или «срединное государство»), стараясь приравнять его к своим владениям. В учебниках географии новых школ, образованных в нулевые годы XX века, понятия «Цин» и «Китай» сливаются в одно и становятся неделимы{100}. Слово чжунго обрело коннотации европейского названия «Китай». Националистские лидеры придали этой теме новое направление. Ради обеспечения территориальной целостности унаследованной ими империи многое было поставлено на карту. В первую очередь гордость, но также и огромные природные ресурсы в частях империи, не заселенных ханьцами и играющих важнейшую роль в благосостоянии страны, а также стратегические соображения, согласно которым Китай с его небольшой территорией станет легкой добычей великих держав, особенно соседних – Японии и России. Жесткий расистский национализм во взглядах Цзо или Чжана, утверждавшего, что потомков Желтого императора притесняют иноземцы, едва ли мог стать законным обоснованием многонациональной страны. Поэтому Сунь создал концепцию новой республики, представляющей собой союз пяти так называемых рас: ханьцев, маньчжуров, монголов, тибетцев и мусульман, причем в последнюю категорию входили китайцы-мусульмане (хуэй-цзу, или дунгане), а также различные тюркские группы Восточного Туркестана (важно отметить, что к ним относились казахские кочевники и оседлое население, именуемое сейчас уйгурами). Другие группы, отличные от китайцев и проживающие в основном на юго-западе, не считались численно значимыми или достаточно развитыми в культурном отношении, чтобы рассматривать их как отдельные расы. Флагом новой республики стало полотно с пятью полосами, символизирующими этот союз. Однако даже идеи Суня основывались на фундаментальном предположении, что эти пять рас восходят к великому народу чжунхуа – объединенному сообществу людей, населяющих государство Чжунго. Идея присущего государству единства, нерушимости его границ и неотчуждаемости территорий стала путеводной звездой для всех китайских элит, независимо от их политических пристрастий, еще на сто лет после Синьхайской революции. Все китайские правительства, как националистические, так и коммунистические, отстаивали этот принцип даже в межвоенные десятилетия XX века, когда Китай оказался политически раздроблен. И они добились в этом поразительных успехов. Правительства сменяли друг друга, и все они предъявляли претензии на Синьцзян, Тибет и Тайвань. Монголия была единственной цинской территорией, которой удалось вырваться, и ее путь к независимости был долгим и трудным: лишь в 1949 году китайское государство признало независимость страны и лишь в 1965 году она вступила в Организацию Объединенных Наций.

Важно помнить, что идея единства пяти рас была исключительно ханьским проектом. С элитами остальных четырех «рас» никто ее не обсуждал. После падения династии в поддержание территориального единства империи мало кто из них готов был вкладываться. Как показали своими действиями элиты Внешней Монголии и Тибета, в составе империи они оставаться не хотели. В Восточном Туркестане идеи ислама и тюркизма звучали гораздо убедительнее, чем дискурс о принадлежности к Китаю. Понятие нерушимого единства китайского государства, по сути, навязывалось в пограничных районах бывшей империи Цин, не заселенных ханьцами.

Китайские революционеры в Или начали издавать газету на нескольких языках, в том числе на тюркском, в попытке политизировать своих сограждан и поделиться с ними своим энтузиазмом относительно новых возможностей, открывшихся с падением династии Цин. Недавно назначенный в Кашгар главнокомандующий войсками провинции Ян Зуаньсю в своей первой речи заявил местным жителям: «При условии соблюдения законов вы можете проводить реформы на свое усмотрение, и ничто вам не помешает… Эпоха невежества закончилась – пора всем народам и нациям широко открыть глаза»{101}. Именно энтузиазм такого рода побудил мусульманских реформаторов в Кашгаре создать собственное благотворительное общество и пригласить Ахмеда Кемаля из Стамбула руководить школой Мусабаевых в Артуше. Однако энтузиазм на всей территории бывшей империи быстро сменился хаосом. Республиканское правительство вскоре увязло в конфликтах. Суня Ятсена сменил на посту президента Юань Шикай, придворный вельможа Цин с глубоко консервативными взглядами, который распустил парламент и правил при помощи декретов. В 1915 году он попытался восстановить монархию и сам принял титул императора. Вскоре после этого он умер, оставив после себя слишком много нерешенных вопросов и не сумев обеспечить преемственность власти. Национальное правительство продолжало работать, однако государственная власть становилась все более раздробленной, и многие провинции оказались в руках военачальников. Судьба Синьцзяна была во многих отношениях уникальной. После 1912 года ежегодные субсидии (которые официально назывались межпровинциальными трансферами или сиесян) от центрального правительства, поддерживавшие его финансовую систему, прекратились{102}. Беспорядки в Китае отрезали Синьцзян от столицы, так что Ян оказался брошен на произвол судьбы. Благодаря своим управленческим компетенциям и кровожадности Ян обеспечил территориальную целостность провинции, стабильность внутри ее и, самое главное, безопасность китайского правления в провинции, несмотря на нарушение связи с Китаем. В следующие тридцать лет Синьцзяном управляли ханьские губернаторы, действовавшие от имени Китая, но часто имевшие очень мало связей с центральным правительством и нередко абсолютно игнорировавшие его приказы. В истории колониализма едва ли можно найти подобные примеры. Ближайшей исторической параллелью событиям в Синьцзяне при правлении Яна, пожалуй, можно назвать одностороннее провозглашение независимости белыми поселенцами в Родезии в 1965 году вопреки желанию Лондона, стремившегося обеспечить безопасность правления белых в этой колонии поселенцев; но даже и это сравнение не вполне корректно.

По мере того как новая Китайская республика распадалась, имперское мироустройство стало клониться к закату и в остальной Евразии. Война, разразившаяся в Европе летом 1914 года, столкнула друг с другом разросшиеся до неимоверных размеров многонациональные империи. Коронованные особы Европы обнаружили, что предъявляют к своим подданным беспрецедентные требования. Разрушительные последствия затянувшейся войны покончили с принципом законности династической власти, которую и так уже испытывали на прочность. Первой пала династия Романовых, прекратившая свое существование в третью зиму войны.

Несмотря на то что линия фронта проходила вдали от Центральной Азии, а местное население было освобождено от воинской повинности, регион все равно страдал от войны. Российские власти тревожила лояльность их мусульманских подданных – особенно после ноября 1914 года, когда Османская империя вступила в войну на стороне Германии и Австро-Венгрии. На протяжении всей войны в умах русских сохранялся страх перед панисламизмом. В документах секретной полиции зафиксировано множество внушавших тревогу эпизодов: османские эмиссары свободно путешествуют по Центральной Азии, собирают пожертвования в пользу турецкой армии, а предполагаемые моджахеды («те, кто ведет джихад») накапливают

1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 36 ... 119

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид бесплатно.

Похожие на Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид книги

Оставить комментарий