Томмо?
Он пожал плечами:
– Время было не на моей стороне, так что я просто посмотрел в городском реестре и чутка подправил последние несколько букв и цифр, чтобы создать новые. Почему мы тормозим?
– Нужно подлить воды в радиатор, – сказала Джейн. – Помоги, пожалуйста, Томмо.
Если этого «пожалуйста» для Томмо было недостаточно, чтобы заподозрить неладное, то место, в котором мы остановились, явно намекало на нехорошее: вблизи протекала река, а между ней и дорогой высилось большое дерево ятевео.
– О, да ладно, – воскликнул Томмо, который тут же предположил, что его сейчас убьют, – я же сказал, что ничего не видел. Чего вы от меня хотите? Поклясться жизнью Нашего Манселла?
– Мне просто нужна помощь с радиатором, – ровным тоном произнесла Джейн. Но это лишь ухудшило ситуацию.
– Я не хочу, чтобы меня сожрало дерево, – заскулил он. – Я понятия не имел, что Желтые замышляли насчет вас – иначе я не поехал бы, мне неохота попасть в список покойников или пострадать в драке! Все же знают, что я трус. Эдди? Ты же можешь замолвить за меня плохое слово, верно?
Мы с Джейн переглянулись.
– Он слизняк и трус и конченый тип, – сказал я. – Уж за это я могу поручиться. Я могу помочь тебе с радиатором.
Джейн зло глянула на меня, глубоко вздохнула и, буркнув «ладно, хорошо», взяла канистру и пошла к реке. Я последовал за ней, и мы осторожно обошли пустой участок земли под ятевео, где обнаженные чувствительные корни ждали момента, чтобы выбросить отростки и поймать неосторожного путника.
– Я не уверен, что убивать людей направо и налево как-то поможет делу, – сказал я, как только мы отошли подальше.
– В смысле – направо и налево? Скольких человек я, по-твоему, убила?
– Только того типа Бирюзена.
– Да ладно. Он был мерзейшей гадиной. Если бы он не умер, когда умер, его бы отослали на Перезагрузку, и он бы все равно подох – но прежде из-за его грязных делишек кто-нибудь пострадал бы. Подожди секундочку, мне надо пописать.
Мы остановились, и она присела.
– Я все еще не уверен, что убийство людей делает нас сильно лучше, чем Коллектив, который тоже убивает людей.
– Да хватит уже! Чтобы разгрести все это дерьмо, кто-то должен погибнуть. Я, ты, кто-нибудь еще. Не имеет значения. Важен результат, и если кто-то бесполезный вроде Томмо должен умереть, чтобы мы продолжали дело, ну и пусть. Поможешь мне?
Я протянул ей руку и помог встать.
– Но с большой вероятностью он не проговорится, – сказал я, – тогда зачем ему умирать, раз риск настолько мал?
– Потому что мы не можем надеяться на авось.
– И чем же это закончится? Убийством того, кто может знать что-то такое, чего знать не должен?
Она посмотрела на меня тем взглядом, от которого я начинал нервничать.
– А Имоджен и Северус? – спросила она. – Это на твоей совести, разве нет?
– Не я же на самом деле их убил.
Но в какой-то мере это было так. Они сели в Ночной поезд на Смарагд, и, хотя сам Изумрудный город был местом, где молодежь вроде них могла найти новую жизнь, «Ночной поезд» означал Перезагрузку. Я это знал, но не мог их предупредить, не рискуя собой. Я ничего им не сказал и обрек их на смерть.
– А ты когда-нибудь кого-нибудь лично убивала? – спросил я, когда мы шли к реке. – Лично, своими руками. Преднамеренно.
Она остановилась и повернулась ко мне:
– Ладно. Нет. Ты доволен? Мой секрет раскрыт. Не говори никому. Половина того, что я делаю, возможна потому, что люди считают, что я убивала других и могу повторить.
Мы подошли к реке, и Джейн открутила крышку канистры, проверила нет ли поблизости хищножаб, затем наполнила ее.
– Но будет нужно – я убью, – сказала она, – как и ты. Если думаешь, что не сможешь, лучше нам расстаться здесь и сейчас.
– Джейн?
– Что?
– Мне кажется, что я тебя люблю.
Но мои слова не вызвали того ответа, на который я надеялся.
– Ради Манселла, Эдди – не говори об этом вслух, ты все испортишь. Невысказанные чувства более настоящие, чем когда-либо, поскольку мы оба ощущаем нашу молчаливую связь. Правда, я не должна была этого тебе объяснять.
Она ожгла меня взглядом, встала, завинтила крышку и начала подниматься по склону.
Когда мы вернулись к машине, Томмо тревожно посмотрел на меня и одними губами спросил – все в порядке? – и я кивнул. Остальной путь мы проделали в молчании, и Томмо не пикнул, даже когда мы проехали мимо ринозавра, не остановившись, чтобы забрать остальные клыки. Только когда впереди показались ворота, Джейн заглушила «форд» на травянистой обочине, чтобы переждать двухчасовой период карантина. Томмо вытащил колоду карт, и мы сели играть, но только-только сдали карты, как Томмо поднял взгляд и, посмотрев в сторону, откуда мы только что приехали, сказал:
– Привет, у нас компания.
Бандитка
Дома хроматийцев, как и вся общественная собственность, распределялись строго по цвету. Если и когда кто-то умирал, все, кто стоял ниже его по Хроматической шкале, сдвигались вверх в смысле владения собственностью, нравилось это им или нет. Напротив, новоприбывший в город мог вызвать перемещение тех, кто стоял ниже по цвету, соответственно, вниз. Если в короткое время умирали несколько горожан и в то же время имелись случайные переселенцы, могло получиться так, что в течение двух недель ты только и делал, что переезжал с места на место.
Тед Серый: «Двадцать лет среди хроматийцев»
С той стороны, откуда мы только что приехали, появилась какая-то фигура. По мере приближения я увидел, что это женщина в опрятном, сшитом вручную и многократно перешитом платье Бандитов. Она была молода, плюс-минус двадцать, у нее были длинные волосы с вплетенными в них цветами. Она носила на шее нитку бус и большую раковину, и ноги ее были босыми. В слинге на груди у нее был ребенок, и шла она к нам без страха, что казалось необычным – обычно они хорошо прятались. Она была Бандиткой, или, в таксономической терминологии, Homo feralensis.
Реакция Томмо была предсказуема. Он схватил и швырнул в нее камень. Она легко увернулась. Моя собственная реакция была более обдуманной, в основном благодаря нашим наблюдениям за Бандитами, из которых мы знали, что они вовсе не опасны, не поедают своих детей и даже могут видеть рудиментарные цвета. Если мы с Джейн не сможем больше оставаться в Коллективе, мы почти наверняка будем вести такую же жизнь, и возможно, даже среди них – даже если нам придется потерять палец во время их церемонии Декоординации, чье происхождение, как я теперь понимал, лежало в необходимости сбить со следа Ангелов и лебедей.
– Откуда она взялась? – спросил Томмо.
– В двух милях к северо-востоку отсюда есть колония, – сказала Джейн.
– Правда?
– Они держатся друг друга. Весьма разумно, когда тебя считают всего лишь паразитом.
Бандитка продолжала приближаться, пока не остановилась менее чем в тридцати футах от нас.
– Я слышал, что Бандиты порой выпрашивают еду, – сказал Томмо. – Как думаешь, они и правда делают сама-знаешь-что за вилок капусты? И вообще это вопрос в двух частях.
– На первую часть – понятия не имею, – ответила Джейн, – а на вторую – у нас нет капусты.
– Хммм.
Томмо начал оглядываться по сторонам, словно ища что-нибудь пригодное.
– Помогите моему ребенку, – сказала Бандитка.
Я шагнул вперед, ожидая, что она попятится, но она решительно оставалась на месте.
– Помогите моему ребенку, – повторила она.
– Осторожно, Эдди, – вмешался Томмо. – Бандиты просто кладезь всякой заразы, и, честно говоря, это может быть хитрой ловушкой.
– Так близко к городу? – сказала Джейн. – Вряд ли.
Я медленно приближался, и она все время упорно смотрела на меня. Ее ребенок был мальчиком, как мне показалось, но он был бледен, и лобик у него был горячий.
– Плесень? – тревожно спросил Томмо.
– Не похоже, – ответил я, затем обратился к Бандитке: – Мы не можем тебе помочь. Наша цветовая медицина годится только для нас.
Я указал
