потомки Алексея Никанорова, то есть хозяева, продавшие Киреевым этот дом, либо Павла, как какая-то там дальняя правнучка няни Лизы Токменевой-Никаноровой. Никаких других родственников у жены художника нет, – не сдавался Горелов. – Нина точно ни при чем, хозяева дома ни за что не продали бы его, если бы знали, что тут может быть спрятано сокровище. Так что остается только жена Гриши. Вот с ней и надо разбираться хорошенько.
– Но Павла познакомилась с Гришей задолго до того, как Киреевы купили этот дом, – не согласилась Лена. – То есть если исходить из вашей логики, то ее семья давно знала о том, что в доме художника Никанорова хранится старинный клад, искала к нему подходы, выкурила из него предыдущих хозяев, а после этого дом взяли и купили их сваты? Таких совпадений не бывает.
– Совпадения бывают еще и не такие, – покачал головой Горелов. – Кроме того, это мы с чужих слов знаем, что дом Эдуарду посоветовал его сосед Кисловский. А что, если он сделал это по просьбе Павлы или ее родных? Такую версию вы не рассматривали?
Пришлось признаться, что нет, не рассматривали. Наверху послышались звуки шагов и голоса. Киреевы проснулись и должны были вот-вот спуститься в кухню, где Дорошин, Лена, Горелов и Бекетов устроили свой «совет в Филях». Разговор, не предназначенный для чужих ушей, нужно уже свернуть.
– Действуем так, как договорились, – сказал Бекетов. – Вам, Вадим, позвонила ваша мама, поэтому вы вернулись из больницы и уезжаете в Рыбинск. Обратились ко мне за разрешением, я приехал, чтобы на месте оценить серьезность проблемы. Что делать в Рыбинске, в первом приближении понятно. Детали обсудим по телефону.
– Понял, – кивнул Горелов.
Лена прислушалась к шагам и голосам наверху. Судя по всему, времени у нее оставалось совсем немного.
– Вадим, – быстро сказала она Горелову, – очень важно, чтобы вы подняли в архиве все существующие данные еще по одному человеку. Меня очень интересует управляющий леонтьевской усадьбой. Человек, крайне близкий к Петру Токменеву. Настолько близкий, что тот считал управляющего своим наставником.
Глава седьмая
Вот уже третий день Вадим сидел в архиве вместе со своей мамой, доктором исторических наук Галиной Александровной Гореловой, испытывая по этому поводу дикий дискомфорт. Он с детства ненавидел запах архивной пыли. Маленький Вадик часто болел, и работавшая над диссертацией мама брала его с собой туда, где она собирала материал для своей кандидатской.
Сейчас, сидя в замкнутом пространстве со шкафами, на полках которых теснились документы, он вспоминал это детское ощущение безнадежной скуки, щедро приправленное именно пылью. Пылью веков. От нее щекотало ноздри и забивало грудную клетку так, что казалось, затхлый, пропитанный старьем воздух с трудом проходил внутрь.
За грудиной свербило и чесалось. Хотелось разодрать грудь, чтобы добраться туда, где чешется, прекратить это мучительное ощущение, но оставалось только надсадно кашлять, мечтая, чтобы испытание наконец кончилось. Кашель отвлекал маму, которая поднимала голову от горы бумаг, загромождающей стол, сдвигала на кончик носа очки, модные, невероятно стильные, подаренные сыном на последний день рождения, укоризненно смотрела на него поверх тонкой золотой оправы.
– Вадик, нужно иметь терпение. В архивной работе это главное.
Горелов никогда не отличался терпением, потому и в науку не пошел, хотя получил хорошее классическое образование. Он любил риск и быстрый результат, а потому пошел в бизнес, в котором неплохо преуспел. Но все, что требовало вдумчивости и неспешности, претило ему. В частности, владея картинной галереей, сам он так и не стал коллекционером, потому что у него не хватало терпения собирать по крупицам действительно стоящие экспонаты.
В отличие от Эдуарда Киреева. Вот уж кого можно было считать по-настоящему терпеливым. Эдик мог неделями идти по следу, собирая данные для полного провенанса того или иного произведения искусства. О его тщательности ходили легенды. Да и собственная коллекция у него отличная, на зависть многим, хотя и не баснословной стоимости. Самые дорогие экземпляры он продал, собирая деньги на дом на Соколе. Все остальное было добротным, качественным, но не стоящим целого состояния. За такую коллекцию не убивают.
Дойдя до этой точки в логической цепочке своих мыслей, Вадим вздохнул. Он прекрасно понимал, что убили Киреева из-за чего-то другого. Ни одна из принадлежащих ему картин и прочих ценностей не пропала. Все осталось висеть или стоять на своих местах. Тогда что же искал неведомый преступник?
Вывод лежал на поверхности. Раз искал, причем довольно долго, значит, нужное ему не находилось в открытом доступе. Другими словами, спрятано в доме, купленном всего за год до того. Из этой мысли вытекали еще две. Во-первых, это что-то принадлежало не Кирееву, а предыдущим владельцам, то есть Никаноровым. Во-вторых, спрятали его довольно надежно, потому что не нашли даже при ремонте совершенно пустого дома.
Значит, в доме художника Никанорова существовал хорошо оборудованный тайник. Но где? Точно не на чердаке, иначе его обнаружили бы рабочие, перекрывавшие крышу. И не в подвале, где меняли коммуникации. В стенах? В полу? Уложенный в доме паркет, к слову, снимать не стали, лишь привели в порядок, что стоило чуть ли не в три раза дороже замены его на какой-нибудь современный ламинат или доску.
И что именно лежало в этом тайнике? Ответ на этот вопрос в том числе сейчас и искала профессор Галина Горелова, в то время как ее сын маялся рядом. Больше всего на свете он хотел сейчас оказаться в Москве, в институте Склифосовского, рядом с Ниной Невской. Врачи по-прежнему держали ее в искусственной коме, считая, что мозг в состоянии покоя быстрее восстановится после полученной серьезной травмы.
Длительный медицинский сон замедляет ток крови, сужает сосуды, стабилизирует внутричерепное давление, снижает последствия отека и предотвращает некроз тканей, а также выводит жидкость из ткани мозга, устраняет венозный застой и нормализует ток спинномозговой жидкости. Все это Горелов вычитал в интернете, однако полученные знания никак не помогали снизить зашкаливающий уровень беспокойства за Нину.
За несколько дней эта женщина странным образом стала ему дорога. Однако помочь ей он сейчас ничем не мог. Единственный способ быть нужным заключался в том, чтобы оказать помощь в поисках негодяя, напавшего на Невскую. Для этого необходимо сидеть в архиве, до слезящихся глаз вглядываться в выцветшие строчки старых документов и газетных вырезок в попытке найти в них что-нибудь стоящее внимания.
Точнее, документы читала мама, поскольку Вадим не обладал нужным для этого уровнем квалификации. Ему она доверила только подшивки газет, и Вадим прилежно листал их одну за другой.
К примеру, в газете «Русское
