слово», вышедшей в августе 1908 года, рассказывалось о том, что буксирный пароход «Починок» столкнулся с пассажирским пригородного сообщения «Пчелка». Оба потерпели серьезную аварию. На «Пчелке» от аварии лопнула паропроводная труба. Хлынувшим паром насмерть обварило кочегара. Машинист спасся, выбросившись в окно. Пассажирами овладела паника. Среди них жертв нет.
В номере от февраля 1908 года говорилось о произведенных по распоряжению начальника ярославского охранного отделения обысках, в ходе которых в квартирах Михайловых и Григорьева обнаружена нелегальная литература. А в июне 1907 года газета повествовала о том, что около самого участка и главного полицейского поста на главной улице ограблен на двадцать пять тысяч рублей магазин золотых и серебряных вещей. Воры в ночь на 25-е просверлили стену, выбрали наиболее ценное и скрылись. Этим дерзким преступлением взволнован весь город. Поднята на ноги вся полиция.
Все это было интересно, но категорически не нужно. Горелов оторвал глаза от пыльной подшивки и снова прокашлялся. Знать бы еще, что именно он ищет.
– Вадик, не филонь, – строго сказала мама.
Сама она читала документы быстро, вдумчиво и внимательно, периодически запрашивая все новые домовые и метрические книги, записи о крещении, алфавиты жителей на год и обывательские книги, брачные обыски и документы, клировые ведомости и врачебные карты. Просматривала она их быстро, но тщательно, делая только ей одной понятные записи в лежащем перед ней толстом журнале, который она специально принесла из дома. От подобной работы Горелов бы уже давно сдох, а мама была свежа и бодра, как будто и не сидела часами, склонившись над старыми бумагами.
Он вздохнул и вернулся к подшивке. Если мама не сдается, то и он не может. Все в том же «Русском слове», в номере от мая 1909 года, он обнаружил короткую заметку о дуэли, состоявшейся между депутатом Рыбинского уездного земского собрания Петром Марковым и известным адвокатом Гавриилом Леонтьевым. Поводом для дуэли послужил конфликт из-за долгов последнего.
Как следовало из заметки, дела адвоката находились в весьма плачевном состоянии из-за того, что Гавриил Павлович был игроком. Скандал возник, когда Марков публично потребовал возврата долга, назвав Леонтьева бесчестным человеком. Последнему ничего не оставалось, кроме как «пойти на вы».
О дуэли так много говорили, что полиция оказалась тут как тут, реквизировала у дуэлянтов оружие, разогнала зевак и журналиста «Русского слова», подписывающегося инициалами К. С-въ, прогнала тоже. Правда, спустя несколько дней поединок все-таки состоялся, только уже в тайном месте, оба дуэлянта произвели по выстрелу, оба промахнулись, после чего выпили шампанского в знак примирения.
Адвокат Гавриил Леонтьев, как знал Горелов, приходился дядей жене художника Никанорова Елизавете, и именно его усадьбу Вадим купил и переоборудовал в отель. Он быстро сделал соответствующую запись на лежащем перед ним девственно чистом листе бумаги и на всякий случай сфотографировал заметку на телефон.
Номер от июня 1909 года содержал еще одну новость, имеющую отношение к делу. В нем выражались соболезнования адвокату Леонтьеву в связи со скоропостижной кончиной его сестры Варвары Павловны Токменевой. Еще спустя полгода все тот же К. С-въ написал о том, что все долги адвоката Леонтьева оказались чудесным образом погашены, прозрачно намекая, что сделать это удалось благодаря оформлению опекунства над племянниками, детьми сестры Варвары и скончавшегося тремя годами ранее ее мужа, генерала Никиты Токменева.
Все эти заметки Горелов сфотографировал тоже. Итак, Елизавета Никанорова, в девичестве Токменева, вместе со своим братом Петром была наследницей приличного состояния, на которое после смерти их матери, своей сестры, явно наложил лапу адвокат Леонтьев. Ничего удивительного, что Петр так сильно рассердился за это на своего дядю, что спустя несколько лет, воспользовавшись случившейся революцией, решил отомстить, а заодно вернуть то, что принадлежало ему по праву. Вот только что это было?
Деньги? Так после революции они мало что обесценились, так еще и владеть ими было небезопасно. Утаивание царских ассигнаций и иностранной валюты считалось контрреволюционной деятельностью, а в 1918 году запретили и владение иностранной валютой, и драгоценными металлами, то есть монетами. Ценности подлежали сдаче в Народный банк.
Бриллианты или еще какие-то украшения? Возможно. Очень возможно. Антиквариат? Тоже ничего удивительного. Вот только какого размера должен быть тайник, чтобы в нем спрятать несколько десятков картин? Хотя почему несколько десятков? Некоторые живописные полотна стоят столько, что и продажи одного хватит до конца дней. Кстати, не на деньги ли с продажи тщательно сохраняемого наследства художник Никаноров и его жена безбедно жили после того, как впали в официальную опалу?
Своими мыслями Горелов поделился с мамой. Та, выслушав его сомнения, непочтительно фыркнула.
– Сын мой, как у меня получилось вырастить тебя совершенно темным человеком, ума не приложу? Узнать, чем владели Токменевы, проще простого.
– И как же? – Горелов невольно залюбовался мамой, у которой горели глаза каждый раз, когда она садилась на своего любимого конька.
– С 1907 по 1917 год в России, а точнее, в Санкт-Петербурге издавался журнал «Старые годы». Это был ежемесячник для любителей искусства и старины, выпускаемый при Кружке любителей русских изящных изданий. К нему, к слову, имел отношение барон Врангель, но это нам сейчас ни к чему. Журнал печатал материалы по истории русского искусства, а также давал описания общественных и, что немаловажно, частных коллекций. Он информировал об аукционах и частных продажах произведений искусства как в России, так и за рубежом, знакомил с деятельностью музеев, поднимал вопросы сохранения памятников искусства и старины в России. В составе редакции работали Рерих, Грабарь, Лукомский…
– И что мы с этого имеем? – прервал ее Вадим. Мама могла перечислять известные имена до бесконечности.
– А то, что каждый год осенью, когда заканчивались летние отпуска, выходил строенный номер, посвященный одной тематике и объединявший все материалы по ней. Один из сборников назывался «Старые усадьбы. Очерки русского искусства и быта». А в делах редакции, что общеизвестно, сохранились подробные списки губерний России, славящихся своими старинными усадьбами. Ты же понимаешь, что я хочу сказать?
Мама смотрела на Горелова, хитро улыбаясь. Он озадаченно размышлял, что она имеет в виду, и вдруг понял.
– Ты подняла эти журналы? – воскликнул он. – Когда переехала в Токменевку.
– Разумеется. – Мать снова фыркнула. – Я же ученый, историк. Разумеется, когда ты купил и восстановил имение Токменевых, я потратила время, чтобы разузнать как можно больше о месте, в котором собираюсь жить. Генерал Никита Токменев не был бедным человеком, вот только его жена Варвара оказалась совершенно равнодушна к драгоценным каменьям. Она вела простой образ жизни, практически не выезжала из усадьбы, чуралась балов и приемов. Супруги увлекались искусством, правда, предпочитали
