Шекспир написал её. Она была поставлена. Мы знаем, как она закончилась.
Я сжала руки в кулаки, стараясь сохранить хоть толику уверенности. Друид, стоявший передо мной, вскинул бровь, словно я сказала что-то смешное.
– Ты говоришь об одной из реальностей, – холодно произнёс он. – Одной из множества.
– Что это значит? – спросила я, чувствуя, как почва под ногами становится зыбкой.
Он сделал шаг вперёд, его фигура в тёмной мантии казалась величественной и пугающей одновременно.
– Вы, смертные, видите только одну линию времени. Одну версию событий. Но что, если я скажу тебе, что их бесконечное множество?
Моя голова закружилась.
– И?
– И "Буря" – это не просто пьеса. Это якорь. Узел на ткани времени, который удерживает баланс между реальностями.
Его голос эхом разносился по залу, каждый его звук казался тяжёлым, как камень.
– Но если она уже существует… – начала я, но он перебил меня, подняв руку.
– Существует в одной реальности, – уточнил он, его тон был режущим. – Но, чтобы удержать баланс, она должна быть написана в каждой.
– В каждой? – переспросила я, мои мысли становились всё более хаотичными.
– Ткань времени – это не линия, Анна, – сказал он, делая шаг ближе. – Это сеть. И каждая реальность, каждая нить влияет на другие.
– Если это так, почему именно "Буря"? – спросила я, не отступая, хотя его присутствие давило на меня, как груз.
– Потому что "Буря" – это прощание. Это завершение. – Его голос стал тише, почти шёпотом. – Шекспир создаёт не только слова, но и символы. И это произведение – ключ к пониманию самого времени.
Я замерла, пытаясь осмыслить его слова.
– Она останавливает хаос, – продолжал друид, его глаза блеснули в свете факелов. – Она закрывает круг. Без неё сеть рушится. Время становится хрупким, уязвимым.
– Но если это так важно… – Я сделала паузу, чувствуя, как внутри нарастает гнев. – Почему вы хотите, чтобы Джулиан отказался?
Друид усмехнулся, и его улыбка была полна скрытой угрозы.
– Потому что, написав "Бурю", он изменит больше, чем ты можешь себе представить. Его слова создадут волны, которые затопят другие реальности.
– Значит, вы боитесь изменений? – выпалила я, мой голос дрожал, но я не могла остановиться. – Вы боитесь, что потеряете свою власть?
Его улыбка исчезла, и его глаза стали холодными, как лёд.
– Ты ничего не понимаешь, Анна.
Я шагнула вперёд, не чувствуя страха.
– Тогда объясните мне. Объясните, почему я должна верить вам, а не Эдмунду?
На мгновение в зале повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием факелов.
– Потому что мы существуем для того, чтобы защищать эту сеть, – наконец сказал он. – А Эдмунд… Эдмунд просто пытается спасти себя.
Эти слова врезались в моё сознание, оставив за собой болезненный след.
– И что я должна делать? – прошептала я, чувствуя, как сомнения начинают душить меня.
Друид медленно поднял руку и указал на кулон, который я носила. Его цепочка была странно горячей, и я невольно дотронулась до него.
– Ты уже часть этого узла, – сказал он. – Вы оба. Вы связаны.
Я почувствовала, как в груди разливается тяжесть, как будто это признание наложило на меня невидимую цепь.
– И я не могу этого изменить? – спросила я, мой голос был едва слышен.
Он улыбнулся, но его улыбка была безрадостной.
– Всё уже решено.
Эти слова эхом разнеслись по залу, и я почувствовала, как дрожь пробежала по всему моему телу. Всё, что я видела, во что верила, теперь казалось ещё более зыбким, чем раньше.
Игра
Мой голос, слабый и сорванный от напряжения, прорезал тишину, как нож.
– Вы заигрались в богов.
Друид, стоявший напротив, замер, его глаза прищурились, словно он пытался понять, правильно ли он меня услышал.
– Что ты сказала? – его голос прозвучал гулко, как раскат далёкого грома.
Я сделала шаг вперёд, подчиняясь порыву, который исходил откуда-то из самой глубины моего существа. Страх, который был со мной с самого момента пленения, начал отступать. Его место заняло что-то другое – не гнев, скорее отчаянная решимость.
– Вы играете с жизнями, – сказала я твёрже, сжимая в руке кулон. Его цепочка врезалась в кожу, но я не обращала на это внимания. – С судьбами. С временем. Вы, возможно, знаете, как его плести, но вы не понимаете, что значит просто жить.
Друид шагнул ближе, его лицо было суровым, как каменная глыба.
– Ты не понимаешь, с чем говоришь, смертная.
– Может быть, и не понимаю, – резко ответила я, глядя ему прямо в глаза. – Но это не значит, что я буду танцевать под вашу дудку.
В зале снова стало тихо. Я чувствовала взгляды всех присутствующих, жёсткие, проникающие под кожу.
– Ты не понимаешь, что говоришь, – произнёс другой друид, его голос был более мягким, но в нём звучала угроза. – Если Джулиан напишет "Бурю", последствия выйдут за пределы того, что ты можешь вообразить.
Я прищурилась, не отводя взгляда.
– Да да, ваш мир распадётся на части. Я это уже слышала.
– Он нарушит баланс! – возразил первый, его голос усилился. – Мы защищаем ткань времени.
Я усмехнулась, хотя мои ноги едва держали меня.
– Ткань времени? Вы защищаете себя. Ваши знания. Вашу власть.
Я знала, что играю с огнём, но не могла остановиться. Всё, что они говорили, казалось таким отстранённым, далеким от того, что важно на самом деле.
– Я – простая смертная, – продолжила я, мой голос становился всё твёрже с каждым словом. – Я не понимаю ваших законов. Я не знаю, что такое баланс. Но я знаю одно: я люблю Джулиана.
Тишина снова заполнила зал. На этот раз она была ещё более тяжёлой, почти осязаемой.
– И что бы он ни решил, – сказала я, чувствуя, как моя решимость крепнет, – я буду рядом. Это мой выбор.
Лицо старшего друида стало почти маской, его глаза блеснули с холодной яростью.
– Выбор, – произнёс он медленно, словно смакуя слово. – Ты осмеливаешься говорить о выборе?
– Да, – отрезала я, сжимая кулон ещё крепче. – Потому что, несмотря на все ваши заклинания и ткани времени, вы никогда не понимали, что значит быть человеком.
На мгновение казалось, что
