при посвящении в сан, вторые – слова, которыми отпускают грехи».
Эта сосредоточенность на сакральном и священническом аспекте религии помогает понять, почему португальских священников глубоко почитали в народе. Этот факт отмечали все иностранные путешественники, посещавшие Португалию и ее заморские владения. Были, конечно, и другие причины, такие как высшее образование клира, возвышавшее его над мирянами. Священники были освобождены от уплаты многих налогов, что повышало их престиж в обществе. Я думаю, что с полным правом можно утверждать, что, какими бы недостатками ни обладали отдельные португальские монахи и клирики, в целом, как представители церкви, они пользовались в португалоговорящем мире большим влиянием, чем их коллеги в любой другой стране. Возможно, только за исключением Филиппин и некоторых стран Испанской Америки. На протяжении двух веков, начиная с правления короля Жуана III и до маркиза Помбала, Португалия была наиболее клерикальным государством в христианском мире, уступая в этом отношении разве лишь Тибету. По общему признанию, Нуну Маркеш Перейра был не одинок в своем мнении, что Бразилия была менее набожной страной, чем остальные области Португальской империи. Если это и было действительно так, то это не сильно сказалось на впечатлениях иностранных гостей. Их рассказы подтверждают свидетельство брата Мартина из Нанта, что португальцы Бразилии «с большим уважением относятся к монашеству, но еще с большим – к миссионерам».
Следует добавить, что монахов в Байе было не так уж и мало. Их было больше всего среди иезуитов, долгожителем среди которых был Алешандре де Гусман (1629–1724), окончивший свои дни в ореоле святости в семинарии, которую он основал в Беленеда-Кашуэйра. Он был плодотворным писателем, из-под его пера вышли книги по образованию и аскетике. Однако его труд «Arte de crear bem os filhos na idade da Puericia» (Lisbon, 1685) не нашел много поклонников в Байе. Еще одним выдающимся клириком был архиепископ Себастьян Монтейру де Виде, которого Ле Жантиль де ля Барбине в 1717 г. назвал «святым старцем». Один из его предшественников, брат Мануэл да Ресурейсан, снискал похвалу Нуну Маркеша Перейры за предпринятые им усилия улучшить положение рабов. К сожалению, пример этих и подобных им совестливых клириков не повлиял на основную массу клира.
Как бы протестанты-наблюдатели ни сокрушались по поводу всеобщего засилья «попов» в Байе, они не могли отрицать и глубокой набожности во всех классах населения. Едва ли не каждый благородный сеньор, которого можно было встретить на улице, опирался на эфес шпаги одной рукой, а в другой руке держал четки. Зачастую он носил их на шее. Едва только слышался звон церковного колокола, призывавшего к чтению молитвы «Ангелус», все прохожие на улице преклоняли колена и произносили вслух слова молитвы. Церкви были переполнены прихожанами из всех классов общества, и даже придирчивая миссис Киндерсли была принуждена признать «теплое и глубокое чувство набожности местного люда». На нее особенно глубокое впечатление произвело благочестие новообращенных негров-рабов. «Они были обращены в христианство сразу же, как только их купили, и просто удивительно видеть, какое влияние на их непросвещенный ум оказало великолепие римско-католической веры. Они настолько набожны, насколько люди в наших городах богохульны. Они постоянно молятся и послушны своим духовным наставникам. Их вдохновляют золото облачений, таинственность обрядов, торжественность процессий, они смотрят одновременно со страхом и трепетом на своих духовных отцов».
Религиозные процессии, происходившие в дни церковных праздников, были ярким явлением в обыденной жизни Баии, когда сливались в единое целое самым причудливым образом святое и мирское. Португальский католицизм обычно находил свое наиболее яркое выражение во внешнем проявлении христианского культа, и, вне всякого сомнения, большой вклад в это явление внесла африканская культура Баии. Народных развлечений было совсем немного, не то что в наши дни, когда есть дискотеки, театры, кино. Их заменяли живописные костюмированные религиозные процессии, во время которых танцоры в масках и музыканты развлекали народ. Это был редкий момент всенародного единения, равенства всех классов общества, несмотря на то что иногда эти празднества заканчивались уличными столкновениями и беспорядками. В 1718 г. французский путешественник Ле Жантиль де ля Барбине с удивлением наблюдал, как престарелый и величавый вице-король отплясывал перед алтарем храма Сан-Гонсалу-д’Амаранте в день его памяти, словно мальчик-хорист. Француз также заметил, что бразильский португалец способен был потратить весь свой годовой доход на празднование своего святого патрона.
Эти красочные религиозные процессии организовывали братства мирян (irmandades) с благочестивыми и благотворительными целями. Основные монашеские ордена имели свои филиалы среди мирян, зачастую между ними возникало соперничество. Члены этих мирских братств были белыми людьми, или же они состояли исключительно из негров-рабов. В зависимости от расовой принадлежности были братства мулатов, негров, белых. Но были и такие, которые не обращали внимания ни на цвет кожи, ни на социальное положение, был ли человек свободным или рабом. Деятельность их была различной: одни братства занимались социальной помощью, другие проповедовали или занимались торговлей, имея характер гильдии. Или же они совмещали в равной мере общественные и религиозные дела.
В первой половине XVIII столетия в Бразилии был расцвет этих братств, некоторые из них накопили изрядное материальное богатство. В случае отсутствия наследников у их участников они завещали братству все свое состояние, нажитое в добыче полезных ископаемых или в торговле. Жуан де Маттос пожертвовал 80 тысяч крузадо на постройку роскошной богадельни в Байе для состоятельных женщин. Даже те, у кого были семьи, выделяли на дела милосердия значительные суммы, а более мелкие пожертвования делались почти ежедневно. Терциарии ордена Святого Франциска были особенно известны своим богатством, и права стать членом этого братства добивались самые богатые и влиятельные люди. Первоначально братья строили небольшие часовни в церквях на свои деньги. Однако с ростом своего могущества они начали строить на свои же средства большие великолепные церкви. Иногда, к сожалению, их честолюбивые устремления превышали их финансовые возможности. Так, во второй половине XVIII в. некоторые из них часто были вынуждены обращаться к королю с просьбой частично взять на себя их расходы и помочь завершить строительство церкви, начатое в более благоприятные времена. Все братства отмечали день памяти своего святого покровителя с особой пышностью, и иногда случалось так, что экстравагантные траты вгоняли их в немыслимые долги.
Самым известным среди братств была Святая обитель милосердия (Santa Casa da Misericordia), благотворительная организация, которая оказывала помощь сиротам, вдовам, заключенным и больным. В ее ведении были больницы во многих городах, часто она снабжала заключенных продовольствием и водой, которые иначе могли погибнуть в переполненных и со скудным рационом тюрьмах. Согласно уставу первого братства, принятого в Лиссабоне в 1498 г., число его членов было не больше
