имела более важные последствия в других аспектах. Каждая сторона верила своей собственной пропаганде, тому, что противная сторона ждала помощи от Франции и состояла из явных и скрытых предателей. Каждая сторона обвиняла противную сторону в жестоком обращении с пленными и с представителями стороны-соперника, оказавшимися на их территории. Эти последние утверждения, надо сказать, были отчасти обоснованы. Все эти истории независимо от того, было это правдой или нет, пересказывались и с неизбежностью обостряли взаимную враждебность. Следует заметить, что, хотя обе стороны отправляли в Лиссабон и Баию послания со своим видением происходивших событий, власти в Португалии вначале были более склонны доверять бродячим торговцам, у которых было много своих людей при дворе, в то время как власти в Байе были лучше информированы и мало обращали внимания на жалобы Каштру-и-Калдаша.
Как было упомянуто ранее, осажденные могли рассчитывать на поддержку Жуана да Майа да Гамы, губернатора Параибы. Однако не стоит верить некоторым утверждениям, что маскатес дали ему взятку в 14 тысяч крузадо. Но он не смог прийти им на помощь, что первоначально намеревался сделать, так как после его ухода в капитании мог разразиться мятеж, а у него не было достаточно войск. Майа да Гама принужден был удовлетвориться тем, что отправил несколько небольших лодок с продовольствием и боеприпасами в Ресифи. Он также в течение долгого времени вел переписку с вождями отрядов из Пернамбуку в тщетной попытке отговорить их от ужесточения условий осады. С другой стороны, генерал-губернатор в Байе дон Лоренсу де Алмада, к которому обе стороны обратились за поддержкой, был настроен более благосклонно к плантаторам Пернамбуку. Он направил небольшое судно с провизией защитникам Ресифи, но с негодованием отверг уверения торговцев, что все плантаторы являются истинными или потенциальными предателями. Генерал-губернатор не дал Каштру-и-Калдашу вернуться в Ресифи, посадив его в крепость. Он также сурово упрекал Жуана да Майа за его поддержку бродячих торговцев.
Необходимо добавить, что расхождения между торговцами-маскатес и плантаторами Пернамбуку хотя и были глубокими, не всегда проявлялись на уровне личных взаимоотношений. Мы видели, что португальский епископ поддерживал «сынов страны», тогда как среди вождей маскатес был дон Франсишку де Соуза, представитель одного из известных плантаторских семейств и полковник местного полка милиции. В основном благодаря его влиянию индейцы и негры вошли во вспомогательные отряды для защиты Ресифи вместо того, чтобы присоединиться к плантаторам, уроженцам Бразилии, в усадьбах которых они родились и выросли. Двое судей, которые поддержали «сынов страны», также родились в Португалии, и вполне можно привести целый ряд таких исключений.
Все еще тяжело переживая унизительное поражение у Сириньяэн от рук Камарана, осаждающая сторона сразу воспрянула духом, когда неожиданно подошел вооруженный отряд местных священников. Каждого священника сопровождали от двух и более хорошо вооруженных рабов. Прибыл также небольшой отряд из 40 негров и мулатов из Параиба. Хотя плантаторы Пернамбуку могли только приветствовать помощь со стороны цветных, но с глубоким презрением относились к маскатес, которые были готовы исполнять приказы командиров индейских и негритянских отрядов милиции. Им также не нравилось низкое происхождение еще одного лидера торговцев – Мигела Коррейа Гомеша. Но наиболее унизительным событием для высокомерных плантаторов стал так называемый «парад» полуголых пленников, захваченных в бою у Сириньяэна, которые 11 сентября прошли по улицам Ресифи. Толпа сопровождала их свистом, криками презрения и различными крепкими выражениями на всем пути до тюрьмы.
Беспорядки в июне – октябре 1711 г. не ограничились только Ресифи и его окрестностями. Форт Тамандаре неудачно осаждали плантаторы и их сторонники, и серьезный мятеж произошел в Гойане, где были представлены обе партии. Но обе стороны понимали, что борьба за Ресифи была решающим фактором. Без завоевания этого порта у движения плантаторов не было шанса перерасти в полномасштабную революцию против метрополии, какие бы намерения обрести независимость у них ни были.
На протяжении большей части осады жители Ресифи питались моллюсками и сахаром. Морские раковины собирали в мангровых зарослях во время отлива рабы, которых часто подкарауливали и похищали осаждающие. Более 300 человек, как считается, было захвачено таким образом. Стоит сказать, что скудная диета скорее принесла пользу, чем вред, особенно тем зажиточным горожанам, которые не привыкли ограничивать себя за столом. Мануэл душ Сантуш, будучи врачом, вспоминал, что здоровье горожан никогда не было в лучшей форме, чем в то время. «Некоторые люди, которые обычно каждый день имели различные недомогания и которые не могли излечить свои болезни никакими лекарствами, обнаружили, что только во время осады они избавились от всех болезней… Многие из этих людей, когда осада была снята, почувствовали, как их прежние болячки вернулись вновь».
Со временем осажденные начали снаряжать лодки с вооруженными командами для плавания в прибрежных водах в тех местах, которые не контролировал их противник. Они занимались доставкой продовольствия, которое затем распределялось крайне неэффективно: «Что-то крали, а что-то прятали; солдаты жаловались, что горожане все присваивают себе, а горожане жаловались, что все съедают солдаты». Чтобы покончить с этими деморализующими спорами, было принято решение, что военные гарнизона и городские жители должны раздельно добывать себе продовольствие во время этих экспедиций. Франсишку Казаду де Лима, один из богатейших и наиболее предприимчивых торговцев, предложил командующему гарнизона беспроцентный кредит – более 6 тысяч крузадо. На эти деньги он смог купить провизию для солдат, и, таким образом, гармоничные отношения между гражданскими и солдатами были восстановлены.
Тупиковая ситуация, в которой оказались жертвы осады, разрешилась наконец с появлением флота, приходившего раз в год из Португалии. В этот день 6 октября 1711 г. на борту флагманского корабля прибыл новый губернатор Феликс Жозе Машаду де Мендонса. Он привез с собой королевский указ об амнистии, датированный 6 июня 1711 г., который подтвердил указ об амнистии, дарованной епископом жителям Пернамбуку в ноябре предыдущего года. Обе стороны конфликта поспешили послать своих эмиссаров к нему еще до того, как он сошел на берег. Но первые действия губернатора были достаточно правильны и беспристрастны. Он отказался принять власть от кого бы то ни было, кроме как от епископа, который был восстановлен в этой должности только ради этого, согласно договоренности обеих сторон. Осада Ресифи была снята, отряды плантаторов расформированы, пленные с обеих сторон освобождены. Казалось, было сделано все для всеобщего примирения. Феликс Машаду был провозглашен губернатором в Ресифи и Олинде, прошли праздничные торжества, которые включали театральные представления в его честь. 4 ноября он издал указ, запрещавший использование «оскорбительных и грубых слов» обеими сторонами и призывавший к восстановлению единства между прежними соперниками. Ведь те и другие – «католики и христианский народ,
