трехсот, из которых половину составляло мелкопоместное дворянство, а вторую половину – городская беднота. Филиалы братства в Японии, которые основали португальцы из Бразилии, принимали иногда в свои ряды людей только благородного происхождения. С другой стороны, когда корона дала разрешение учредить филиалы братства в Вила-Рика-де-Оуру-Прету, в капитании Минас-Жерайс, в апреле 1738 г., она открыто заявила, что не должно быть дискриминации братьев, их разделения по причине «дворянского» и «плебейского» происхождения.
Братства существовали на пожертвования частных благотворителей и благодаря наследственным дарениям. Накопленные капиталы не должны были инвестироваться или предоставляться под проценты. Однако, несмотря на строгий контроль, злоупотребления все же имели место. Вице-король граф Сабугоза пожаловался короне в 1729 г., что Святая обитель милосердия в Байе оказалась в трудном положении в связи с плохим управлением Совета попечителей в течение длительного времени. Они предоставляли займы из средств братства своим друзьям и родственникам под ненадежное обеспечение. Утверждалось, что они также незаконно присваивали большую часть денег, которая была оставлена завещателями для оплаты поминальных месс, и отсылали их в Португалию, вместо того чтобы потратить их в Байе. Граф подверг резкой критике процедуру выбора попечителей, назвав ее «сфальсифицированной». Подобные жалобы звучали в это время относительно филиалов братства в Луанде и Ресифи. Прошли века, но эти учреждения сохранились, хотя от них осталась, по сути, одна форма.
Правом членства в братствах обладали, естественно, только мужчины. Однако женщинам было разрешено, по крайней мере, наблюдать за их торжественными шествиями, которые были одним из немногих развлечений, позволенным им в колониальные дни. Даже испанцы смеялись над обычаем ревнивых португальцев из всех слоев общества держать в полном уединении своих жен и дочерей. Португальцев ничуть это не смущало, за исключением, пожалуй, таких эксцентричных людей, как Томе Пиньейру да Вейга, который в своем произведении «Fastigimia», написанном в начале XVII в., язвительно критикует привычку своих соотечественников сажать своих женщин под замок. Общее отношение к ним было выражено в пословице, что истинно добродетельная женщина покидает дом только три раза в своей жизни: во время крещения, свадьбы и похорон. Подобный гаремный образ жизни почти всех женщин высшего класса создавал их мужчинам незавидную репутацию мужей за границей. Португальский посол в Лондоне доктор Антониу де Соуза де Маседу в 1642 г. писал: «Английские женщины прекрасно знают о подчиненном положении португальских женщин, так что любому португальцу нелегко найти себе спутницу жизни, готовую выйти за него замуж». При этом с юмором уточнял, что «есть много женщин, которые выбрали бы их в любовники». Все, кто приезжал в Португальскую империю, начиная от Гюйгена ван Линсхотена, посетившего Гоа в XVI в., и заканчивая Марией Грэм, побывавшей в Байе в XIX в., крайне неодобрительно высказывались о строгой изоляции португальских женщин.
Такое тираническое отношение к женщине некоторые исследователи объясняют длительным влиянием традиций Востока во время господства мавров в Средние века, другие – влиянием католической церкви. Конечно, церковь не поддерживала равенства полов, но бразильцы пошли еще дальше, чем даже те прелаты, которые восприняли взгляд апостола Павла на женщин. В 1751 г. архиепископ Баии жалуется, что местных девушек невозможно заставить посещать уроки в монастыре урсулинок из-за того, что их родители запрещают им это. Эти последние, «несмотря на постоянные жалобы прелатов, миссионеров, исповедников и проповедников, держат их в полном затворничестве». Они позволяли девушкам только изредка посещать мессы. Архиепископ пояснил, что подобная практика распространялась не только на белых женщин, но и на мулаток, «и на всех иных женщин, которые могли исповедоваться дома». Такое отношение не помогало облегчить семейную жизнь в Бразилии, которую известный бразильский историк Капистрану ди Абреу охарактеризовал такой фразой: «Молчаливый отец, послушная жена, запуганные дети».
Как бы ни были угнетены женщины Баии, их участь была несравнима с жизнью прислуживавших им рабов. В первой главе мы уже говорили о жестоком обращении с рабами, но не будет лишним привести здесь еще несколько свидетельств. В королевском послании от 1 марта 1700 г. разоблачалось варварское обращение рабовладельцев обоего пола со своими рабами; в нем также говорилось, что зверства, чинимые на плантациях, позднее стали совершаться в городах и поселках. Корона осуждала особенно позорную практику жен рабовладельцев, живших на деньги, которые приносили им рабыни, насильственно вовлекаемые ими в занятие проституцией. Эта предосудительная практика была следствием того, что вошло во всеобщую привычку давать разрешение женщинам-рабыням трудиться кухарками, гладильщицами или уличными торговками при условии, что они будут уплачивать своим владельцам определенную часть от их дневного или еженедельного заработка. Сходным образом мужчины-рабы, бывшие хорошими ремесленниками, получали разрешение работать поденщиками, если были готовы уплачивать своим хозяевам оговоренную сумму из заработанного ими.
Несмотря на бесправное положение негров-рабов, они не оставались без легальных мер защиты, хотя на практике применялись далеко не всегда. Королевский указ от 5 ноября 1711 г., принятый в результате официального представления епископа Рио-де-Жанейро о жестоком обращении хозяев со своими рабами, обязывал губернатора назначить адвоката, к которому могли обращаться с жалобами рабы. Жалованье ему выплачивала корона. В документах, с которыми я ознакомился, не осталось ни следа деятельности этого адвоката или солиситора рабов. Мне также ничего не известно о подобных назначениях в других городах. За 22 года до описываемых событий архиепископ Баии вынужден был вмешаться и заставить жестокую рабовладелицу продать «по справедливой цене» девушку-рабыню, которой она всячески помыкала, и корона поддержала его вмешательство.
Ряд документов в архиве Баии свидетельствует, что отдельные дела угнетаемых рабов рассмотрел лично с большим сочувствием сам «великодушный король». Среди них было дело негра-раба по имени Антониу Фернандеш, который пожаловался, что его подвергли пыткам с целью добиться от него признания в преступлении, которого он не совершал. Король Жуан V приказал вице-королю в Байе лично расследовать это дело и добиться справедливого решения, приостановив на время судебный процесс. Свидетельства, полученные в результате последующего расследования, были довольно противоречивы. Вице-король делает следующее заключение, завершая свой отчет, что «данное уголовное преступление было самым серьезным и самым жестоким, которое имело место в Бразилии со времен ее открытия».
Среди давших показания свидетелей были священник и мирянин братства Святая обитель милосердия, которые присутствовали при пытках обвиняемого, чтобы удостовериться, что они не были чрезмерно суровы. Они показали, что жертва потеряла сознание и чувствовала себя не лучшим образом, но они «не могли утверждать, было ли это результатом пытки или, отчасти, притворством». Врач и хирург, которые были обязаны присутствовать при пытке, заявили, что ее первое применение не было избыточным и что реакция заключенного после повторного ее применения была нормальной, хотя они и запретили применить пытку в третий раз. Хирург дал показания, что
