копошение. Я знал — если выскочу, будет бой. А сил нет. Я выждал. Раз. Два. Пять. Звук исчез.
Я снова заснул. В полудрёме. В полусмерти.
Удар разбудил меня — что-то схватило за ногу и начало тащить. Я вскрикнул, ударил ногой, потом — ножом, в слепую. Попал. Хрип. Отпустило.
Я упал, захрипел, кашляя кровью. Вижу, как по земле ползут тени, оставляя за собой следы, как слизь. Одна из них будто тянется ко мне. Я отбиваюсь, бросаю в неё камни, пепел, всё, что под рукой.
Ночь не кончалась. Время застыло.
Я лежал на боку, прижимая рану, и смотрел, как над далёким хребтом наконец появляется сероватый отблеск. Не солнце. Но намёк на него. Прелюдия света.
И в этот миг я понял:
твари исчезают.
Растворяются.
Ночь уходит.
Я ещё жив.
Я поднялся с последним усилием, как солдат на последнюю атаку.
Впереди, среди тумана и теней, вырисовывались башни крепости Радоран.
Медленно. Словно пробуждались.
Я побрёл вперёд.
Боль — каждый шаг.
Страх — каждое дыхание.
Но я ещё был собой.
А значит, я могу умереть позже.
Сначала — задание.
Рассвет. Ворота Радорана.
Свет плыл над горизонтом, как тёплый вздох после удушающего кошмара.
Я шёл — шатаясь, почти вслепую, — пока серые очертания башен не превратились в чёткие, чернеющие зубцы. Крепость была огромной. И израненной.
Ворота…
Когда я подошёл ближе, сердце ёкнуло.
Металл был вогнут внутрь, как будто в них снаружи врезалось нечто чудовищной силы.
Древняя броня, сотканная из чернёного железа, теперь была покрыта вмятинами, глубокими царапинами и ржавыми пятнами, будто ворота плакали кровью времени.
Я обошёл сбоку, нащупал щель между створками — едва заметную, но… достаточную.
Стиснул зубы, втянул воздух — и пролез. Металл скребнул по бронежилету, по коже, но пустил. Я провалился внутрь, на одно колено, выругался шёпотом.
Запах.
Тухлое железо.
Плесень.
Старый пепел.
Двор был пуст. Застывшие, выцветшие фрески на стенах, заросшие мхом осколки когда-то аккуратной кладки. Ни флага, ни огня. Лишь стена тишины и горький холод. Я шагнул вперёд.
И тут — движение.
Слева, из тени арки.
Двое. Высокие, изящные, как статуи, но с кожей цвета крови, подсвеченной лунным светом. Глаза как угли, волосы серебристые, даже грязь на их броне выглядела аристократично.
Вампиры.
Я не дал им заговорить.
Кинул нож в первого — в шею, под скулу. Тот зашатался, но не упал. Второй прыгнул, как змея, с выверенной грацией, и я еле успел поднять руку. Когти скользнули по наплечнику, царапая до мяса. Я рванулся вперёд, навалился всем телом, прижал к стене. Он шипел, как кот, и пытался укусить — я всадил нож в глаз. Он задёргался, обмяк.
Первый вампир уже восстанавливался — я выдернул второй нож и бросился. Ударил трижды — в грудь, живот, горло. Он падал с достоинством, как павший рыцарь.
Они не кричали. Не молили. Только ненавидели.
Я остался стоять над ними, тяжело дыша. Кровь — чёрная, вязкая — стекала по камням. Не свежая. Будто давно умерли, но не ушли.
Я прошёл внутрь, через вторые ворота, и город открылся мне.
И я остановился.
Там, где я ожидал площадь, фонтаны, храмы, был…
мёртвый лабиринт.
Здания покосившиеся, двери выбиты или закрыты чем попало — щитами, обломками, костью. Улицы покрыты серой, твердой грязью, как будто по ним прошёл кислотный дождь. Все цвета — выцвели, даже красный кирпич стен стал пепельно-бледным.
С левой стороны валялась повозка — без колёс, с мёртвым животным, давно превратившимся в высохший комок кожи. Крыши некоторых домов были обрушены, окна — пустые глазницы.
Ни детей. Ни стариков. Ни птиц. Ни запахов еды, дыма.
Город дышал только гниением.
И главное — тишина. Абсолютная. Без фона. Без ветра.
Как будто даже воздух боится дышать в этих улицах.
Я шагнул дальше. Под ногами хрустнула кость. Я не посмотрел, чья.
За первым поворотом — тень, двинувшаяся на крыше. Я замер. Она замерла. Мы оба ждали. Потом она исчезла.
Не время.
Я вытер нож, хоть и не было смысла — грязь тут прилипала, как упрёк.
Дальше — центр города. Я чувствовал это. Где-то там — храм, ответ, цель.
Но путь туда лежал через мёртвое сердце Радорана.
И я сомневался — мёртвое ли оно на самом деле.
Я шагал по улице, как по кладбищу, только без могил. Каждый дом здесь — как надгробие. Камень на камне, мрак в окнах, сырость на стенах.
Тут когда-то жили люди. Я это чувствовал. Не по запаху — он давно выветрился. Не по голосам — тут их не было. А по отсутствию.
Как будто кто-то вырезал их из мира, оставив только пустую скорлупу быта.
Шаг. Скрип.
Я остановился — из переулка вышли трое.
Одеты в тяжёлые куртки, грудь прикрыта латами, серые плащи тянутся по земле.
Патруль.
Вампиры.
Но не как те — не высшие, не утончённые. Эти были грубее, приземлённее. Местные стражи. Видно было по телодвижениям — сейчас день, и силы у них на спаде. Они шли медленно, глаза прикрыты, будто щурятся от света, кожа бледная, в прожилках.
Я не стал скрываться.
Слишком далеко.
Когда они заметили меня — было уже поздно. Первый поднял руку, но я достал нож, метнул — прямо в горло. Он захрипел, отступил, оступился, упал. Остальные — рывком. Один прыгнул, второй — обошёл с фланга.
Я вошёл в поток.
Сначала удар коленом, потом захват, разворот — второй ломается о стену, и я вбиваю лезвие в висок. Последний был быстрее. Когти скользнули по ребрам — резануло. Не глубоко, но больно. Я поймал его руку, вывернул, слыша хруст, и забил рукоятью кинжала до тишины.
Я остался стоять посреди улицы, тяжело дыша, с кровью на лице — чужой и своей.
Вампиры не кричали, но смерть их была ощутима.
Будто воздух становился чуть теплее, когда они умирали. Как если бы сам город выдыхал.
Тени чуть отступили. На миг.
Я двинулся дальше.
Переулки сужались. Где-то вдалеке слышался металлический скрип. Ритмичный. Повторяющийся.
Как цепи.
Как колёса.
Я пошёл на звук.
Через три перекрёстка — угрюмое здание, почти без окон. Рядом стоял высокий забор. За ним — люди.
