поставить точку.
И в следующий миг я двинулся.
Быстро, резко, пока он ещё верил, что всё под контролем. Пока не понял, что человек может быть сильнее, чем кажется.
Он всё ещё говорил. Высший. Улыбался устало, с небрежной ленцой того, кто привык править, не напрягаясь.
— Ты не один из их слуг, — сказал он наконец. — Слишком свободен для этого. Но неужели ты всерьёз полагаешь, что человек… человек способен победить меня?
Я не отвечал. Пальцы сжимали рукоять ножа — тот самый, с чёрной костяной гардой, хищно изгибающейся в сторону лезвия. Он пульсировал в ладони. Будто чувствовал, кого должен убить.
В груди шевельнулась злость. Не яркая, не пылающая — тёмная, густая, тяжёлая, как сажа.
На этого лорда, восседающего в полумраке, будто тень с короной.
На тех, кто подчинил себе людей, как скот.
На того, кто выдал нож и даже не сказал, кем я стану после.
На себя — за то, что принимаю всё это как должное.
Я уже убивал. И буду убивать. И не потому, что хочу. Потому что иначе — сломают. И забудут.
Он двинулся первым — резко, почти неуловимо. Мелькнул, как вспышка, и я едва успел подставить руку. Удар отшвырнул меня к колонне. Воздух вышибло из лёгких.
Боль. Хорошая. Живая.
Я перекатился, и он снова был рядом. Его когти прочертили воздух. Я ушёл вбок, оттолкнулся, вскочил. Кровь стучала в ушах. Он был быстрее, сильнее. Но не неуязвим.
Я видел. Лёгкое замедление перед выпадом. Плавный перекат стопы. Мелькание клыков, когда он раскрывался.
Я нырнул под следующий удар, нож полоснул по его боку. Он зарычал. Ничего серьёзного — но это начало.
— Ты выдыхаешься, человек, — усмехнулся он. — Скоро сдохнешь, как те, чьими жизнями ты пробуждался.
Эти слова ударили сильнее кулака.
Он знал. Он чувствовал.
Тот же запах на мне, что и на его лабораторных столах.
Я не отрицал. Просто двинулся вперёд, низко, быстро, почти без звука. Он ожидал прямой атаки — и я дал её. Но не с силой, а с уверенностью. Я знал, куда он двинется. Знал, как поведёт плечо, как снова попытается поймать меня в захват.
Я ударил в тот момент, когда он открылся. Клинок врезался в его грудь — не глубоко, но с силой, вырывая шипение и тень из раны. Он отпрянул.
Мир вокруг дрожал. Камень — трон, пол, стены — всё будто дышало вместе с нами. Слишком жарко. Тяжело. Тело отзывалось болью, но я продолжал.
Потому что у меня не было пути назад.
Каждое движение становилось чище. Быстрее. Резче. Я уже не отступал.
Он — да.
Он знал, что проигрывает.
— Кто тебя послал?.. — прохрипел он, отступая.
Я молчал.
Это не его дело.
Сила нарастала. Словно душа вытягивалась наружу — не даром, не милостью богов, а через кровь. Через чужие жизни, что легли у меня под ногами.
Я — не герой. Я даже не знал, кто я теперь. Но я знал, зачем пришёл.
Убить.
И уйти.
Пока не исчез.
Он двигался уже осторожнее. Прежняя снисходительность исчезла. Я видел это в том, как его зрачки сузились, как он держал дистанцию, словно противник стал вдруг настоящей угрозой.
Я сделал пару шагов в сторону, чувствуя, как лезвие ножа пульсирует в руке. Это был не просто металл — оружие, выкованное не людьми, не в этом мире. Оно отзывалось на мою злость. Оно жаждало крови.
— Он тебя убьёт, — голос вампира был ровным, почти ласковым, как будто он говорил с ребёнком. — Как только ты выполнишь его поручение. Он не терпит тех, кто знает слишком много. Не терпит тех, кто выходит из-под контроля. А я… я могу дать тебе выход. Ты не потеряешь ничего. Даже силу оставлю.
Он сделал шаг ко мне — медленно, без резких движений. В этом был расчёт: не спровоцировать, не напугать, а убедить. Слова скользили, как яд, будто могли растворить решимость.
Но я уже сделал выбор.
Я бросился вперёд.
Вампир едва успел парировать удар. Сталь рассекла воздух, задела его плечо — тонкая кровавая линия, которая тут же начала затягиваться, как будто ничего не было. Я ударил ещё раз, и ещё — быстрые, резкие выпады, острые, как крик внутри. Он уходил от них, пятился, скользил вдоль стены зала, но уже не играл. Он бил в ответ — быстро, точно. Разок его когти вспороли кожу на моём боку, я зашипел от боли, но не отступил.
— Ты слаб. Ты человек, — прорычал он.
— Уже нет, — выдохнул я, и в следующую секунду ушёл в подкат, уходя от его удара, и всадил нож ему в живот.
Металл скользнул, пробив плоть и кость, но не там, где нужно. Он отшатнулся, с рёвом вырывая оружие из себя, кровь чёрными каплями брызнула на пол. Его глаза горели. Теперь — настоящая ярость. Настоящий бой.
Я ловил ритм, чувствовал, как моё тело откликается быстрее, чем раньше. Как будто то, что я взял у погибших, вливало в меня не только силу, но и саму суть охоты. Всё внутри горело. Я двигался, как будто знал, куда он ударит до того, как он начнёт. Один выпад — рана на боку. Второй — вспоротое бедро. Третий — нож срывает кожу с груди. Он затягивается почти мгновенно, но я успеваю.
— Ты не понимаешь, — выдохнул он. — Я мог сделать тебя вечным…
— А я — тебя мёртвым, — прошептал я, и шагнул вперёд.
Он дернулся, на секунду потеряв равновесие — и я нырнул вниз, будто инстинктом ведомый. Лезвие ножа вонзилось ему горло, но не остановилось — ушло под челюсть, в основание черепа. Я чувствовал, как что-то внутри сопротивляется — как будто я резал не плоть, а саму суть. И потом — мягкий хруст. Резкий стон. И… всё.
Он застыл.
Глаза — удивлённые, полные недоверия, как будто он не успел осознать, что действительно может умереть.
Я держал нож, пока он не обмяк. Пока тело не осело на пол, а воздух не стал тише.
Только потом выпрямился. Глубоко вдохнул.
Где-то в груди стучало. Не сердце. Что-то иное.
Живой.
Пока — да.
Тело вампира рухнуло на пол с влажным глухим звуком, будто мешок с падалью.
