были заплатить штраф, и им запрещалось посещать Баию в течение двух лет. Еще один указ 1698 г. устанавливал максимальный вес ящика с сахаром в 40 арроб, «учитывая вес самого дерева, из которого он сделан». Опыт показал, что портовые грузчики Лиссабона не справлялись с разгрузкой тяжелых ящиков, «многие из них не стали выполнять свою работу из-за опасения подвергнуть свою жизнь и здоровье опасности, так как такой вес им было поднять не по силам». При попустительстве муниципалитета и губернаторов плантаторы Баии систематически нарушали этот указ на протяжении более тридцати лет, и корона смогла призвать их к порядку только в 1732 г.
Поскольку сахар был главной опорой бразильской экономики, плантаторов (их называли senhores de engenho) признали сельской аристократией, и они получили соответствующие льготы и привилегии. Губернаторские и королевские указы освободили их от уплаты налогов на сахарные заводы со всем техническим оборудованием и их рабами и запрещали налагать арест на их собственность за большие долги. Кредиторам плантаторов разрешалось только собирать урожай во время сафры на специально выделенном для них участке. Эти привилегии распространили позднее на арендаторов, которые обрабатывали небольшие земельные наделы и участки с сахарным тростником. Производство сахара в Реконкаву в первой половине XVIII в. сильно колебалось в зависимости от постоянно менявшегося спроса в Европе и от погодных условий в самой Бразилии. Можно сравнить неплохой урожай 1725–1726 гг., когда в Португалию было экспортировано от 12 до 13 тысяч ящиков сахара, с урожаем во времена Антонила, когда сахаром заполнили 14 тысяч ящиков.
Важным побочным продуктом в производстве сахара был ром и бренди из сахарного тростника. Эти спиртные напитки были важной статьей экспорта в работорговле с Западной Африкой, и на них был большой спрос у негров Анголы и Гвинеи. С другой стороны, избыточное их потребление в среде солдат, моряков и рабов в портовых городах Бразилии и Анголы вело к росту смертности от алкоголизма и пьяных драк. Продажа рома отрицательно влияла на спрос вина из Португалии и островов в Атлантике. По этой причине периодически предпринимались попытки ограничить или даже запретить продажу бренди и рома в Бразилии и Анголе, но вскоре от этого отказались как от невыполнимой задачи. Какие бы неблагоприятные последствия ни влекли за собой эти напитки, рабы вряд ли смогли бы вынести каторжный труд на плантациях сахарного тростника и табака, не имей они этого единственного утешения. Исподволь внушалось, что даже белые дети без согревающего воздействия этих, как их называли, agoardentes da terra могут ослабнуть и умереть. Винокуренные заводы процветали, и их владельцы не раз подавали прошения о предоставлении им тех же фискальных льгот, которые давались аристократам-плантаторам.
Как заметил еще Антонил на рубеже XVIII столетия, производство табака в Бразилии было даже более доходным, чем производство сахара. Считавшийся самым лучшим в мире табак охотно покупали маньчжурские правители в Пекине и темнокожие владыки Дагомеи. Наилучшие сорта табачного листа выращивались в Кашуэйру, где в 1726 г. было произведено 20 тысяч отборных табачных роллов. Урожай сортировался по качеству и подразделялся на три категории. Самого отборного качества предназначался для экспорта в Португалию, самого худшего – для отправки в Гвинею, но на практике подобные правила часто не соблюдались. В 1699 г. Дампир наблюдал, как табак из Баии экспортировался «либо в роллах, либо как нюхательный, и никогда в листьях». Подобная практика продолжалась в течение первой половины XVIII в. Производители табака вели небольшой бизнес, в отличие от плантаторов, выращивавших сахарный тростник. Иногда они сами занимались культивированием табака, опираясь на помощь всего лишь нескольких рабов. В 1729 г. они обратились к королю с прошением, поддержанным графом Сабугозой, о предоставлении им тех же привилегий, которыми пользовались плантаторы-сахарозаводчики и арендаторы.
Потребление табака в самой Бразилии было очень значительным, и Антонил замечал с неодобрением, что многие уже не могут и дня прожить без «святой травы» (herva santa), как они ее называли. Табак обычно нюхали, курение трубки и жевание табака было едва ли менее распространенным. Антонил считал, что пристрастившихся к табаку людей было очень много, и «не только среди моряков и людей физического труда, свободных или рабов, которые были убеждены, что только табак дает им энергию и силу». Можно говорить, что та же страсть овладела дворянами, солдатами, священниками и монахами. Антонил добавил, что в умеренных количествах это, возможно, прекрасное средство для лечения расстройства желудка и астмы и противоядие от зубной боли. Но напомнил, что его нельзя курить или жевать в церкви.
Несмотря на то что основные экспортные товары из Баии были представлены сахаром, ромом и табаком, нельзя забывать и о том, насколько важна была добыча золота во внутренних районах капитании. Районы приисков Жакобина и Рио-дас-Контас начали осваивать в начале XVIII столетия, но почти на протяжении двадцати лет корона запрещала разработку золота. Считалось, это может спровоцировать иностранное вторжение в капитанию и лишить ее рабочей рабской силы на плантациях сахарного тростника и табака. Этот запрет на самом деле оказался мертвой буквой, осуществить его было бы труднее, чем закрыть речной путь по Сан-Франсиску в Минас-Жерайс. В 1727 г. были открыты богатые месторождения в районе Арасуаи и Фанаду, и вице-король в Байе держал их под своим контролем много лет, хотя в итоге они отошли к Минас-Жерайсу.
Освоение этих районов золотодобычи происходило таким же образом, как и в Минас-Жерайсе. Первые открытия месторождений привлекли сюда множество авантюристов всех цветов кожи и обоих полов. Выходцы из Сан-Паулу преобладали на первоначальном этапе. Жизнь в лагерях старателей была беспокойной и опасной, и уроженцы Сан-Паулу и эмбоаба постоянно враждовали и убивали друг друга. Особенно напряженной была обстановка в лагере Минас-Новас в Аракуаи. Только когда эти лагеря были преобразованы в города и в них появилась администрация, священники и милиция, тогда из хаоса и анархии, в обстановке которой местные жители жили столь длительное время, возникло какое-то подобие порядка. Наведение порядка было делом рук двух человек – Педру Барбоза Леала и Педру Леолину Мариша. Последний не только построил плавильню в Аракуаи, несмотря на протесты местной оппозиции, но и добился ареста грозного Мануэла Нунеша Виана и отправки его в Баию.
В 1795 г. было заявлено, что эти прииски в юрисдикции Баии никогда не приносили короне достаточное количество денег даже для уплаты королевского налога на золото. Строительство плавильных заводов и содержание чиновников контролеров за сбором налога было дорогостоящим делом, но даже та неполная статистика, которая у нас есть, указывает на то, что в отдельные года в Баию передавались большие объемы золота. Несомненно, количество контрабандного золота
