появившемся в 1734 г.
«Этот город населяют зажиточные купцы, роль и влияние которых в торговле несравненно более значимы, нежели у самых процветающих и известных купцов Португалии. Сюда, в этот порт, поступают грандиозные объемы золота с приисков, которые затем идут на Королевский монетный двор. Здесь живут наиболее образованные люди, как миряне, так и священники. Здесь обосновалось дворянство и офицерство. Благодаря своему естественному выгодному положению он стал главным во всей Америке. Скопив немыслимые богатства, он превратился в драгоценную жемчужину Бразилии». Жители Мехико или Лимы, естественно, не согласились бы с утверждением, что Вила-Рика-де-Оуру-Прету была главным городом во всей Америке; но они не стали бы подвергать сомнению высказывание одного из писателей того времени, который назвал этот бразильский горняцкий город „золотым Потоси“».
Автор «Triunfo Eucharistico» утверждал далее, что, «хотя сложно или даже невоможно удовлетворить алчность человеческой души, а в этом качестве португальцы превосходят другие нации», все же его соотечественники были вполне довольны обширностью, богатством и плодородием вновь открытых земель в Минас-Жерайсе. Этот панегирик был написан, когда добыча золота продолжала расти и, казалось, не собиралась падать, и он не был произведением, написанном в причудливом стиле барокко, чтобы приукрасить действительность. На золоте многие люди сделали себе большие состояния, и оно повлияло на экономику не только Португалии и Бразилии, но и Англии. Здесь мы собираемся рассмотреть более подробно деятельность тех людей, которые добывали, торговали и тратили желанный желтый металл.
Первые губернаторы Минас-Жерайса не скупились на обвинения своих белых подданных, характеризуя их как сборище подлых мошенников, готовых в любой момент устроить мятеж. Один из самых популярных и пользующихся доверием народа губернаторов, дон Лоуренсу де Алмейда, пытался в 1722 г. объяснить королю, что большинство местных мужчин были молоды и холосты, многие из них совсем недавно прибыли из Португалии. Поскольку им нечего терять, «так как все, что они имеют, это лишь немного золота, и они не только пренебрегают законами, установленными вашим величеством, но и очень часто совершают самые жестокие преступления». Такое же обвинение выдвинул 12 лет спустя Мартинью де Мендонса, который утверждал, что первыми поселенцами в этой неспокойной капитании были или «уроженцы Сан-Паулу, привыкшие к насилию и вольности, или португальцы, представители самых низших и безграмотных слоев общества». Граф Асумар, губернатор Минас-Жерайса с 1717 по 1721 г., был даже более категоричен. Он называл старателей отбросами общества, «вскормленными молоком рабства».
Многие из этих оскорбительных высказываний можно рассматривать как явное преувеличение. Большинство иммигрантов из Португалии были бедняками, но людьми предприимчивыми и молодыми, не обремененными семьей, из провинции Минью-и-Дору. Среди переселенцев преобладали мужчины, и в этом заключалась главная проблема. Губернаторы осознали это с опозданием. Как признал дон Лоуренсу де Алмейда, если бы эти люди могли завести семью и осесть на земле, то довольно быстро могли бы стать респектабельными и благонадежными гражданами, но острая нехватка белых женщин не давала осуществиться этому намерению. Положение еще более усугублялось тем фактом, что родители и так небольшого числа белых девушек в Бразилии, которые преимущественно жили в прибрежных городах, предпочитали посылать своих дочерей в монастыри в Байе или даже в Португалию, не желая выдавать их замуж в Минас-Жерайсе. Препятствовала заключению браков большая цена за совершение брачного обряда.
Десять лет спустя в письме, направленном в Лиссабон, дон Лоуренсу де Алмейда сообщал, что ситуация несколько улучшилась за последнее время, так как «значительное число семейных людей» прибыли в Минас-Жерайс из других мест Бразилии и с островов в Атлантике. «Однако, – добавлял он, – это число все еще недостаточно для такой обширной по территории колонии». Он также отметил, что в любом случае родители все еще предпочитают отправлять своих дочерей в Баию или Португалию, чтобы они становились монахинями, так как «у людей низкого происхождения принято, чтобы их дочери становились монахинями», хотя они, по его словам, предпочли бы найти мужей в Минас-Жерайсе, и он предложил короне запретить белым женщинам уезжать из Бразилии в Португалию. В марте 1732 г. был принят закон с подобным запретом. Теперь, чтобы покинуть Бразилию, была необходима санкция королевских властей. Это драконовское законодательство было изменено год спустя, когда женщинам со своими мужьями было все же разрешено возвращаться в Португалию без предварительного согласования.
Вследствие малого количества белых женщин, число которых с течением времени так и не увеличилось, стремительный рост количества мулатов в Минас-Жерайсе стал неизбежным результатом. В Ост-Индской компании появилась поговорка: «Необходимость – это мать изобретательности и отец евроазиатов». И эта необходимость вызвала к жизни большой и постоянно растущий класс бразильских мулатов. Но даже когда появилось много белых женщин на выданье, мужчины-португальцы часто предпочитали жить с мулаткой или негритянкой, как заметил де ла Барбине, живя в Байе. Существовала третья причина такого поведения в Минас-Жерайсе, где негры-рабы из Уиды обладали, по всеобщему поверью, особым даром открывать новые месторождения золота. «По этой причине, – писал губернатор Рио-де-Жанейро в июле 1726 г., – нет ни одного горняка на приисках, который не жил бы с негритянкой. Каждый из них уверял, что только с ней ему сопутствует удача». Наконец, была широко распространена практика заставлять цветных женщин-рабынь заниматься проституцией, против чего безуспешно боролись законодатели. Более трех пятых португальцев мужчин-мигрантов приехали из провинции Минью и Дору. В результате в жилах их потомков текла кровь коренных португальцев и уроженцев Африки.
Для будущих поколений вызревала проблема как в общественной, так и в законодательной сфере. Она касалась судьбы детей мулатов у белых отцов. Закон запрещал занимать какую-либо чиновничью или гражданскую должность людям с негритянской кровью. Например, быть членом муниципального совета, хотя это препятствие часто удавалось преодолевать. В 1725 г. советники по делам колониальных территорий обратились к королю с требованием запретить «цветным» людям занимать должности в муниципалитете и разрешить назначать на них только мужей или вдовцов белых женщин. Это поощрило бы людей белого цвета кожи жениться на белых женщинах и иметь детей от них, а не от негритянок и наложниц-мулаток. «В противном случае ни они, ни их потомки не смогут занимать высшие должности в тех областях, где проживают». Утверждать такое законодательство было делом бесполезным. Принимая во внимание, что претендент на должность был не слишком темнокожим, именно его состояние, а не цвет кожи оставался единственным критерием для занятия поста в муниципалитете в Минас-Жерайсе.
В среде тех «цветных», которых вполне можно было принять за белых, с течением времени появилось много таких людей, которые нажили состояние и создали себе положение, посвятив себя занятиям музыкой и живописью или юриспруденции. В середине XVIII столетия они обратились с прошением к королю даровать
