кивнул Макаров, и Джек не сомневался, что тот действительно понимал.
Вот он сам иногда не мог найти ни одного подходящего объяснения, каким образом еще недавно простой русский офицер так легко и точно разбирается в американских реалиях. И эта тайна порой интересовала Джека даже больше, чем воинские таланты Макарова… В голове начал даже разворачиваться новый сюжет. Американка, ребенок, ушедший из семьи отец и русский дворянин, который усыновил парня, став ему другом и наставником, дал свою фамилию… Русские военные традиции и свободный дух Америки. Это было бы красиво.
Писатель на мгновение отвлекся, но тут же, едва услышав, что именно придумал Макаров, снова вернулся к разговору.
— Вы хотите одеть наших корейцев в японские мундиры, а потом сделать серию снимков с нашим пленником, как будто он не в русском плену, а у них?
— Вы же хотели сенсацию, вы ее получите, — Макаров улыбался. — Заодно добавим пару кадров на фоне затопленного «Асамы», это добавит понимания, какие потери несут враги России.
— Но… — теперь не выдержал Огинский, который, как оказалось, тоже не был в курсе задумки. — Это же не правда!
— Правда бы нас слишком сильно ограничивала в отличие от наших противников, — Макаров пожал плечами. — Вы знаете, какая главная проблема будет у любого с той стороны океана, кто попробовал бы защитить нашу точку зрения?
— Нет.
— Его спросят: неужели он верит русским больше, чем своему пленному журналисту, своим газетам, своим американцам?
— Но ведь они врут.
— И опять же это не имеет значения. Любой ответ на такой вопрос принесет победу нашим противникам. Признать, что чужаки могут быть ближе к истине, чем свои — это красный флаг. То, что вам никто и никогда не простит, как бы правы вы при этом ни были.
И снова Джек удивился, как точно Макаров понимает его соотечественников, а тот продолжал:
— Если же мы сможем напечатать эти фотографии, то мы лишим противника самого опасного аргумента.
— То есть наши сторонники смогут говорить, что Хёрст не врет, а просто ошибся. Одна волна столкнется с другой, причем с нашей будут не только слова, но и подтверждение в виде фото, — понял Огинский. — Наверно, это действительно может сработать. Но что будет, когда правда все-таки всплывет?
— Тогда война уже закончится, и это не будет иметь значения, — ответил Джек.
— Возможно, но мы на всякий случай подготовимся и к такому повороту, — не поддержал его Макаров. — Официально все эти фотографии будут готовиться для методички по тому, как американцам правильно сдаваться в плен японцам.
— Что? — вытаращил глаза Огинский. — Это же чушь! Кто поверит в подобный бред?
— И опять, — Макаров улыбнулся, — логика и здравый смысл тут будут совсем не на первом месте. Важнее то, как это будет восприниматься. Например, нас, русских, воспринимают как врагов, поэтому обидная бумажка ничего не изменит, и нас даже обсуждать не будут. А вот репутация журналиста, который примет участие в подготовке такого материала, и газет, что его напечатают, сильно пострадают. Кстати, думаю, мы господину Готорну даже заплатим — символические тридцать рублей. И потом приложим платежку к материалу, если до него дойдет.
— Это… — Огинский растерянно переводил взгляд с Макарова на Лондона.
— Это может сработать, — решил Джек. — Более того, это должно сработать. Только вы же на самом деле не будете эту методичку печатать? А то Америка, конечно, не воюет с Японией, но все равно… Как-то неприятно.
— Не буду, — успокоил писателя Макаров. — Думаю, будет вполне уместно, если мы в процессе передумаем. Скажем, встретив одного храброго молодого американца, который показал, чего на самом деле стоит его нация. И для него мы сделаем методичку, как не сдаваться, а побеждать японцев. С детальными описаниями техники и обмундирования, что мы используем.
— Хотите еще и рекламную кампанию в это все встроить? — изумился Лондон, невольно смущаясь от осознания того, на кого на самом деле намекал Макаров, говоря о том самом американце.
— Конечно. Когда к нам будет столько внимания, грех не пустить его на доброе дело. Нам же нужны деньги. И заказы. И если Америка хотя бы проявит интерес, то французам сразу придется платить гораздо больше, — на лице генерала появилась хищная улыбка, с которой он и зашел к пленному журналисту, чтобы объявить, что того ждет. Та самая тяжелая работа и щедрая оплата.
Интересно, а как быстро Готорн догадается, во что именно его втянули?
* * *
Пленный американец все понял и устроил скандал, к счастью, уже только под конец фотосессии. К тому моменту все нужные кадры были готовы, так что его без лишних разговоров вернули обратно в карцер. Теперь оставалось только грамотно оформить материалы и написать нужным людям… И надо будет передать спасибо Сергею Юльевичу.
Да, в этом мире Витте вряд ли поедет в Портсмут, но именно его пример из моего времени помог составить этот план, сыграв на вражде Хёрста и Пулитцера. Ну и уже лично от себя я добавил щедрую порцию самой откровенной лжи — этакий привет из более поздних эпох, которые научили, что сдерживаться в словесной войне стоит не больше, чем в обычной.
Мимо прогрохотал побитый, но живой «Бранобель». Две чудом пережившие все последние сражения машины сейчас возили известняк и глину от вокзала в китайский городок, где начали собираться все переехавшие из Лилиенгоу мастера. Если честно, думал, что многие захотят остаться на старом месте даже после нашего ухода, но нет… Собрались, встали в очередь сначала на лодки, потом на поезда и приехали вслед за 2-м Сибирским. Приятно. Хотя есть у меня подозрения, что тут дело в чем-то еще, но пока никто не собирается делиться со мной информацией.
Продолжая размышлять об этом, я заодно вспомнил несколько подозрительных намеков, которые великий князь Сергей Александрович ловко вставил между угрозами, когда писал последний раз. Вот только добраться до хоть сколько-то серьезных выводов не получалось, все мысли сбивал грохот работающих щековых дробилок и мельниц. Мы готовили запасы сырья, а завтра к утру Мелехов со старейшинами нового городка обещали запустить печь для цемента. Причем не устаревшую шахтную, когда все загружается и выгружается сверху, останавливая всю работу, а современную вращающуюся.
Кстати, я в этом продвижении прогресса был даже ни при чем. Мои офицеры и мастера сами подготовили и
