“западность”. Он мог быть очень мягким, радушным, доброжелательным, но если были затронуты какие-то важные для него вещи, оборачивался совершенно другой, иногда неприятной стороной.
16 Апреля 1965, 1‐й концерт в Зале Чайковского. Эмилио Кавалиери, Духовная мистерия Представление души и тела
Незадолго до концерта мы обсуждали внешнюю сторону нашего первого появления с такой необычной программой. На фотографиях зарубежных пластинок исполнители пели по нотам, держа в руках большие неуклюжие черные папки. Мы решили, что нам нужны скорее небольшие книжечки с партией каждого певца. В то время удача была на нашей стороне даже в таких мелочах, как с этой идеей, и мы неожиданно нашли в писчебумажном магазине элегантные черные книжечки с нотной бумагой внутри. Мы закупили, кажется, все книжечки, которые были в продаже. Они стали неотъемлемой частью будущего ансамбля даже через 40 лет после его основания.
Потом появилась мысль, что хорошо бы представить нашу программу в обстановке музицирования в старинной гостиной, обставить ее мебелью, если не XVI века (где ее взять?), то по крайней мере близкой по стилю. И Андрей отправился… далее слово – художнику и другу Волконского Борису Мессереру:
Андрей просил меня помочь создать нa сцене обстановку, которая соответствовала бы исполняемой музыке. Для этого мы ездили с ним во дворец Шереметьевых в Останкине и выпрашивали там в аренду стулья и кресла XVIII века, a также изящные канделябры, – мы ставили их на полуколонны и возжигали свечи. В центре композиции нa небольшом вертикальном мольберте помещалась оригинальная картина XVIII века с изображением диковинных поющих птиц. Эту картину большого размера (160х200 см) в золотой раме мы выпрашивали у директора Дома ученых. Мы ее обнаружили там, воспользовавшись подсказкой, и поняли, что только она может правильно отразить смысл музыкального вечера. Исполнители были во фраках, певицы – в вечерних платьях. Концерты эти проходили в зале Чайковского и имели очень большой успех. И перед каждым концертом приходилось ехать и выпрашивать необходимую мебель и картину.
16 апреля 1965 год состоялся наш первый концерт в зале Чайковского. На афише было сказано без всяких подробностей: музыка эпохи Возрождения. Когда публика вошла в зал, ее ждал сюрприз. На сцене – интерьер старинной гостиной: тяжелая резная мебель, клавесин, свечи в канделябрах, даже картина на мольберте. Но еще большим сюрпризом была сама музыка.
В первом отделении был исполнен отрывок из мадригальной комедии L’Amfiparnasso, сцена из духовной мистерии Представление Души и Тела и сцена оплакивания из оперы Якопо Пери Эвридика. Мадригальная комедия стала первым шагом итальянской музыки Возрождения на пути к музыкальному театру. Наиболее важным представителем этого жанра был Орацио Векки, который написал не только музыку, но и текст L’Amfiparnasso, (На пути к Парнасу). Персонажи мадригальной комедии Векки – традиционные участники итальянского народного театра: доктор Панталоне из Болоньи, его слуга Педролино и лукавая служанка Гортензия. Сцена, которую мы исполняли, как и положено – а capella, изображает перебранку пытающегося завоевать расположение Гортензии Панталоне с нерадивым Педролино.
Духовная мистерия Представление души и тела (Rappresentazione di anima e di corpo) Эмилио Кавалиери (Emilio de’ Cavalieri) была следующим шагом на пути к опере. Здесь диалог исполнялся уже сольными голосами в сопровождении музыкальных инструментов, хотя сохранялись и хоровые элементы. В дидактическом споре Души и Тела зритель должен был услышать изображение мук ада и блаженства рая и соответственно внять голосу разума (Души).
И, наконец, завершающая ступень на пути к музыкальному театру, первая опера, дошедшая до нас – Euridice (Эвридика), музыка Якопо Пери, текст Оттавио Ринуччини. Опера была написана в 1600 г. во Флоренции по случаю свадьбы Марии де Медичи и Генриха IV. Мы исполнили эпизод оплакивания Эвридики: “Cruda morte” (Жестокая смерть) из Первой сцены оперы. К плачам каждой из трех нимф присоединяется хор: “Скорбите с нами, небесные силы!”
Второе отделение было целиком посвящено музыке Джироламо Фрескобальди, его мадригалам, сольным и ансамблевым, и токкатам для клавесина. Музыка здесь значительно более сложная, и знания Андрея, его безупречное чувство стиля послужили нам хорошей школой. Работа над мадригалами Фрескобальди заложила основу звучания ансамбля на многие годы после его основания.
Программа концерта обрамлялась органными произведениями. В первом отделении Волконский сыграл Ричеркар Падовано и Фантазию Габриели, во втором – органные сочинения Фрескобальди. В середине отделения он исполнял клавесинные канцоны. Недавно я слушал, в который раз! записи клавесинного искусства Андрея, появившиеся тогда на пластинках, а теперь доступных в очищенном цифровом формате. Игра Волконского на клавесине была потоком сверкающих бриллиантами энергии, цвета и музыки. Какой блеск, какое совершенство!
Теперь, оглядываясь назад, можно даже сказать, что этот концерт был историческим событием: музыка эпохи Возрождения впервые прозвучала с эстрады концертного зала в России. Успех был огромный, бисы состояли из номеров нашей программы, т.к. ничего другого у нас не было. Публика приветствовала “новую” музыку стоячей овацией. Конечно, никаких немедленных откликов в прессе не последовало. В столичных газетах и журналах так уж было заведено, что рецензии на музыкальные концерты, если появлялись, то несколькими месяцами позже. Я это хорошо знал по своей работе в журнале Советская музыка. Моя рецензия на концерт Лоис Маршалл была опубликована через полгода после того, как он состоялся, поэтому в ее тексте не было ни одного слова, когда это произошло: концерт был когда-то. Иначе дело обстояло в провинции, где концертная жизнь обычно освещалась без промедлений. Вот передо мной две статьи из новосибирских газет Вечерний Новосибирск от 15 апреля 1971 г. и Советская Сибирь от 23 апреля после концерта Мадригала, состоявшегося 14 апреля. А вот “рецензия” на первый концерт ансамбля в столичном журнале Музыкальная жизнь. Это, собственно, сборная рецензия на несколько программ, исполненных нами в Москве в 1965 году. Но самое большое место занимает первый концерт, 16 апреля. Публикация в 23 номере журнала – за декабрь 1965 г. Думаю, что причина этой традиции опоздания политическая, цензурная: нужно время для соответствующей проверки – как расценивать данный концерт, спектакль, событие искусства с точки зрения его соответствия советской идеологии. Это, конечно, было совершенно глупо в отношении большинства музыкальных концертов, но уже создалась традиция. Советская традиция, партийная, идеологическая, кагебистская.
Невероятный успех концерта 16 апреля 1965 года объяснялся, я думаю, несколькими причинами. Свежесть и новизна музыки была, наверное, самой важной. Энтузиазм и искренность нашего исполнения, безусловно, увлекали публику. Но было в нашем концерте и нечто другое, совсем неожиданное. В затхлой атмосфере советской регламентированной действительности, задушенной цензурой и идеологией, прозвучало нечто недопустимо свободное – как запрещенная авангардная музыка [см. Питер Шмельц: “Этот ансамбль играл
