only Musical: Unofficial Soviet music during the Thaw (Такая свобода!, хотя только в музыке: Неофициальная советская музыка в период Оттепели). Шмельц рассматривает Мадригал в контексте неофициозной советской музыкальной жизни, почти наравне с музыкой советского авангарда, который был, как пишет автор,
вне, а не внутри советской музыки. В такого рода оценке есть большая доля правды: в Советском Союзе не было ни одного певца или вокального ансамбля, хора или оперного театра, в репертуаре которого не было бы
ни одного произведения советской официально санкционированной музыки. Мы безусловно были
вне, не говоря уже о положении Волконского в советской музыкальной жизни.
Шмельц начал заниматься советским авангардом как предметом своей музыковедческой специализации, очевидно, в процессе работы над докторской диссертацией, посвященной неофициальной (авангардной) музыке в Советском Союзе 1956–1974 гг., которую он защитил в 2002 г., т.е. через сорок с лишним лет после 60- х–70-х годов, связанных с существованием Мадригала. В вышеупомянутой книге автор, естественно, опирается в большой степени на устные и письменные свидетельства современников событий, как на источник информации. Книга получила высокую оценку именно за эту широту исследовательской работы.
Я не могу судить о том, насколько личные воспоминания и свидетельства достоверны в том, что касается музыкальных и общественных проблем, относящихся к главной теме книги – советскому музыкальному авангарду. Зато я знаю историю Мадригала и могу с уверенностью судить, насколько воспоминания и свидетельства об истории, деятельности Мадригала и Андрея Волконского как его создателя и руководителя, использованные в книге, соответствуют действительности. К сожалению, в главе о Мадригале Питер Шмельц очень часто, слишком часто, опирается на данные, которые абсолютно не соответствуют действительности.
“В один из апрельских вечеров…” – таковы были первые слова рекламной брошюрки Мадригала, написанной мной для наших первых гастролей. Имелся в виду апрельский вечер 1965 г. в зале Чайковского, когда будущий ансамбль впервые появился перед публикой. С тех пор прошло полвека, но я вижу это событие мысленным взором, как будто это случилось вчера.
Всё началось для меня с одной встречи на ул. Горького в Москве ранней весной 1965 года. Я шел мимо главного Почтамта вверх, по направлению к площади Маяковского. Была середина вполне заурядного дня, настроение у меня было смутное, и москвичи спешили по своим делам. Вдруг кто-то меня окликнул. Мне помнится, что это была Лида Давыдова, хотя Карина Лисициан позже говорила, что это именно она встретила меня тогда. Для начала буду придерживаться своей памяти.
Лиду я знал очень поверхностно, но слышал, что она весьма говорлива, и, действительно, она тут же начала говорить: о себе, о том, что живет с престарелой тетушкой, учится пению у знаменитой Д.Б. Белявской и о своем исполнении “Сюиты зеркал” Андрея Волконского в 1962 г. в Малом зале Консерватории. Последнее сразу меня заинтересовало. Я ничего не знал об этом концерте, хотя и был наслышан о Волконском, и тут же начал расспрашивать о “Сюите зеркал” и реакции на нее. После довольно подробного рассказа об этом произведении, его успехе и о Волконском, который произвел на меня большое впечатление, Лида между прочим упомянула, что Волконский ищет певцов для вокального ансамбля старинной музыки, интересует ли это меня. Еще как интересует! – “Тогда тебе нужно познакомиться с Андреем”.
К тому времени, кроме Лиды, Волконский уже знал Карину, Рузанну и Рубика Лисицианов. Я тоже был с ними знаком по Гнесинскому институту. Вполне возможно, что я встретил именно Карину, и именно она предложила познакомить меня с Волконским.
С самого начала старшие Лисицианы, Павел Герасимович и Дагмара Александровна, чьи дети составляли большинство будущего ансамбля, стали его большими друзьями. Потом я расскажу об одной нашей поездке по Кавказу вместе с ними. Первый концерт был ознаменован приемом в доме Лисицианов, память о котором стоит перед моими глазами.
* * *
В первом концерте принимала участие эквадорская певица Беатрис Парра де Хиль, вскоре уехавшая. Но мы пятеро составляли ядро будущего ансамбля.
Хочется вспомнить всех по голосам – сопрано Лидия Давыдова, Рузанна Лисициан, меццо Карина Лисициан, тенор Рубен Лисициан и баритон Александр Туманов.
Наша пятерка основателей Мадригала: Рузанна и Рубен Лисицианы, Лидия Давыдова, Александр Туманов и Карина Лисициан
Лида Давыдова была необыкновенно талантливой певицей и выдающейся музыкантшей. Когда слушаешь ее в Жалобах Щазы и Сюите зеркал Волконского, поражаешься ее способности вступать и точно интонировать в сложнейшем тональном и атональном окружении музыки инструментального ансамбля. В Сюите зеркал вокруг коротких и разорванных фраз певицы звучит политональная инструментальная музыка, в то время как ее партия сохраняется более или менее в одной тональности. И как Лида держала эту тональность! Поразительно. Ее сольные номера в программах Мадригала исполнялись замечательно ровным голосом и были необыкновенно выразительны и полны глубоких, но сдержанных эмоций. Помню, как, приехав в Канаду, я дал послушать одну из пластинок Мадригала моему новому канадскому другу Глебу Жекулину. Услышав песню Доуленда (John Dowland) Лейтесь, слезы (Flow my tears), Глеб воскликнул: Она поет, как западная певица. После отъезда Волконского Лида выпустила шесть сольных пластинок, получила звание Народной Артистки России и много лет была художественным руководителем ансамбля Мадригал.
Рузанна и Карина Лисициан – пишу о них двоих, как о знаменитом дуэте, которым они стали после Мадригала, и которые оказали большое влияние на наше ансамблевое единство и слияние голосов. Хотя каждая певица представляла собой яркую индивидуальность. Обе закончили вокальный факультет Гнесинского института. У Рузанны был красивый голос и замечательная музыкальность. Большого диапазона меццо-сопрано Карины с богатым нижним регистром и замечательное чувство ансамбля оказались для нас незаменимыми. Обе – красавицы. Но лучше всего они звучали вдвоем. Помню один их номер, Бициниум Эрхарта Боденшатца (Erhart Bodenschatz). В зале и на эстраде гасили свет, его источником оставались только свечи. И в этой полутемноте звучали таинственные звуки раздвоенного голоса. Я всегда слушал этот дуэт с замиранием сердца: в конце – постепенное движение терций вниз, которые, почти достигнув тоники, сливаются затем в потрясающий унисон. Diminuendo, долгая тишина и… взрыв аплодисментов. Уйдя из Мадригала незадолго до отъезда Волконского, сестры начали выступать самостоятельно, как дуэт. Их репертуар охватывал русскую музыку XIX и XX вв., а также западную классическую музыку, включая Моцарта, Брамса, Шумана, Шуберта и др. Заслуженные Артистки России и Армении Рузанна и Карина Лисициан.
Рубен Лисициан – тенор красивого полнозвучного тембра с замечательным нижним регистром, в котором голос звучал, почти, как баритон. Если бы Рубик начал развиваться в этом направлении, я думаю, что он мог бы стать
