свое знаменитое авангардное послевкусие.
— Ну, в общем, да, — наконец, опомнился ведущий. — Не сомневаюсь, что смелость потребовалась всем. И актерам, и съемочной группе, и даже зрителям. Наверное, это непросто сказать себе: «Я буду это делать. У меня хватит смелости создать сценарий. У меня хватит смелости снять это. У меня хватит смелости это сыграть. И, наконец, у меня хватит смелости это смотреть».
— Джим прав, — вступил в разговор Рон Галлилей. — Даже я, как режиссер, не представлял, во что ввязываюсь. Да, мы боялись все. Мы все перед этим где-то работали, но никогда до этого на телевидении нам не представлялась возможность так писать, снимать и играть. Мы никогда до этого не могли быть столь откровенными, как в этом сериале. Это пугало, но это был вызов. Только сейчас я могу рискнуть, говоря, что это оказалось своеобразным курсом реабилитации себя, как свободной личности. Думаю, что выражу всеобщее мнение, если скажу, что мы все изменились. Все наши персонажи очень неоднозначны. Они не подготовлены для классического представления в сериалах. Они такие, как есть, с хорошими поступками и ошибками, с особым мышлением и поведением. Мы не старались их адаптировать к тому, что обществу удобно смотреть. Мы просто говорили правду, и мы готовы к тому, что общество будет решать, принимать это или нет. Что касается сексуальных сцен, то и здесь мы отошли от стандарта. Я слышал много негативных отзывов о том, что мы сняли порнографию. Это не так. Порнографию отличает голая демонстрация действия. Она не предполагает художественную составляющую, не предполагает подачу чувств и переживаний и ни к чему не ведет. То неразвивающийся процесс. Мы старались снимать красивые сцены, не скрывая прекрасные тела актеров, это так. Мы показали столько, сколько могли себе позволить и не более того. Мы хотели заставить зрителя понять, что именно так привлекает друг в друге наших персонажей. Эти сцены — своеобразный гимн красоте мужского тела, но это лишь часть задуманного. Отношения, чудовищные последствия ошибки, трудности взаимодействия не совсем простых персонажей… Здесь огромное количество разнообразных аспектов их жизни. Конечно, особый акцент сделан на подачу философии этих отношений…
Философия отношений… Бернарда улыбнулась. Они все говорили об этом. Даже Ольга несколько раз во время их бесед называла это именно так. Это были тезисы обособленного сообщества людей, которые существовали, соизмеряясь со своими определенными принципами. Это было зрелое, сформировавшееся сообщество людей, которые четко знали, почему они вместе. Бернарде почему-то вспомнился один эпизод, который в то время поверг ее, мягко так говоря, в шок. Договорившись с Энди о встрече, она подъехала к студии чуть раньше назначенного времени. Ну, бывает, что случаются в жизни такие казусы. И все бы ничего, можно было бы немного подождать, но на улице было достаточно холодно. Бернарда уже собиралась позвонить в дверь, когда ее окликнула Ольга.
— Не звоните, — улыбнулась женщина. — Я сейчас открою ключом и, доброе утро.
— Доброе. Давайте, я возьму сумки, чтобы вам было удобнее.
Они провозились еще пару мгновений и наконец открыли дверь.
— О, господи! — невольно воскликнула Лави′на, оглядывая страшный беспорядок в гостиной. - Что тут произошло?!
— Происходит, — совершенно спокойно поправила Ольга, ничуть не смущенная подобной декорацией.
— В смысле?
— Должно быть, они еще не закончили, — заключила Ольга, нисколько не сомневаясь, что права.
— Что не закончили? — не поняла Бернарда и тут же поняла, что поняла все верно, когда услышала характерный звук возни наверху в студии.
Вопрос перешел в раздел риторических, и Ольга молча улыбнулась. Она по-деловому спокойно оставила на полу сумки, сняла пальто и уверенно направилась за метлой и совком. Бернарда пыталась собраться с мыслями, но они ускользали, и ей удавалось лишь молча перебрасывать взгляд с предмета на предмет. В гостиной творился хаос, словно кто-то пытался изваять вселенную, но она не получилась и теперь лежала в руинах, как простая констатация самой попытки. Ольга не мешала думать, четко и быстро выполняя предварительную работу. Она подняла стулья, поправила скатерть, смела в совок осколки посуды и использованный…
— Но как вы это все терпите? — совсем неуверенно спросила Лави′на.
Вопрос вырвался как-то сам по себе, и Бернарда покраснела. Ольга взглянула на содержимое совка и улыбнулась.
— По крайней мере, теперь я могу быть уверена, что они предохраняются, — и она посмотрела на Бернарду очень ласково.
— И что, это всегда так?
— Когда это так, я могу не сомневаться, что они оба еще живы. Сейчас я заварю вам чай с мятой. Это расслабляет. Раз уж вы взялись за это дело, вам надо как-то так заставить себя к этому привыкнуть. Когда-то тысячу лет тому назад, когда я только появилась здесь, мне было очень трудно, и я бы, наверное, не выдержала, но… я не знаю, что должно было случиться, но я все еще здесь. Эти двое… Нет, эти трое… Они не такие, как все, и у них своя философия отношений…
— Философия отношений?
— Да. Вам лучше спросить об этом мальчика.
— Вы так спокойно ко всему относитесь… так необычно.
— Обычно, милая. Ты привыкнешь.
— А откуда вы знаете, что они… ну, это… не закончили? — решилась спросить Бернарда.
— Иначе бы Энди все убрал. Он очень щепетилен в этом вопросе и всегда краснеет, если не успевает.
— А Рой?
— А что Рой? Мне кажется, я умру скорее, чем увижу на его лице стеснение. Не знаю, испытывал ли он его хоть раз в жизни? Кстати, я должна предупредить вас. Вам не стоит удивляться ничему, что бы вы ни увидели. Этот дом… понимаете, он для двоих, а все остальное? Оно может присутствовать только в том случае, когда ничего не нарушает. Это тоже часть философии. Тот, кто пришел, принимает условия или не приходит, или не принимает и уходит. И не очень сердитесь на Роя. Он любит, когда его выдерживают, иначе теряет интерес моментально.
— Спасибо. Я уже сталкивалась с этим… Рой есть Рой.
Ольга улыбнулась. Пожалуй, она, Бернарда, сможет.
— Тем лучше. К тому же, вот и они, и я могу полагать, что все уже закончилось.
Рой есть Рой. Об этом говорят все. Похоже, это основная характеристика Маккены, что и делает его отдельной категорией. Именно эту фразу Бернарда и записала тогда в своем блокноте. Именно эта его черта и позволяет всем любить его, не "потому что", а "невзирая на" … Бернарда поняла после, что именно эта его харизма, эта его способность быть Роем и привлекала ее, засасывая все глубже. Вот и сейчас он не явился на второе отделение именно потому что продолжил быть Роем. Джим прав, «на человека, который так выглядит, трудно сердиться». Это тоже философия, потому что несет под собой глубокие причины.
— Может сложиться впечатление, — пытала Энди Бернарда, — что ваши отношения построены исключительно на сексе.
— Если бы это было так, у нас было бы что угодно, кроме отношений. Наши отношения скорее построены на восхищении, а секс дает возможность не утратить остроту этого восхищения. Мы оба — творческие люди. Мы можем испытывать разные эмоции от самых поверхностных до самых глубоких и продолжать существовать. Это позволяет выжить, чем бы оно не являлось. Есть одна единственная вещь, которая убивает в личности творчество. Это привычка. С нее начинается коррозия личности, и это касается любой области человеческой жизни. Может быть, кто-то и существует, и живет на привычке, но я точно уверен, он ничего не создает. Он просто производит ряд механических действий, не осознавая, что они бесполезны. Огонь, жажда, стремление, адреналин… Только это движет миром. Только это заставляет человека достигать чего-то. Мы с Роем вместе не месяц и не год, и я до сих пор хочу быть с ним еще тысячу лет, а потом еще триста и еще хотя бы один день и один час, и я не хочу из этого времени ни одной секунды быть с ним по привычке. Люди всегда цепляются за секс, словно это единственная контролируемая часть жизни. Много секса, мало секса — кто это измеряет? Почему никто не измеряет количество еды, или слов в разговоре, или хождений в туалет? Никто не контролирует количество мыслей или взглядов. Человек сам рассчитывает количество того, что ему надо. Он готовит еду, солит, перчит ее, добавляет уксус и масло в стремлении после получить удовольствие. Секс — та же приправа к жизни. Он делает ее острее. Ты спрашиваешь, на чем построены наши отношения? Они построены исключительно на любви, как бы это ни показалось странным. Это трудно объяснить, я люблю в Рое его ангелов, но я люблю и его демонов. Нельзя же любить в человеке только
