Итак, маленький стриптиз для друга!
Энди начал раздеваться. Даву казалось, парень делает это с удовольствием, потому что Энди был не похож на себя. Он выглядел плавным и эластичным, и Смит потек. Он забыл о гоноре, положении, претензиях, потому что мальчишка взялся за верхнюю пуговицу джинсов… Дав уже дошел по качающемуся мосту удовольствия почти до середины, когда Энди вдруг остановился, нагло шлепнул его по ягодицам, а после… слез с кровати и принялся натягивать джинсы.
— Я не… — начал Смит, но парень перебил.
— Твои проблемы.
— В смысле?
— Круп опусти, и я объясню. Ты забираешь пятьдесят процентом моей выручки от проституции, так? Разве это хорошо? Свою долю ты получаешь по расписанию и, заметь, совершенно бесплатно, и это есть неправильно. Вот я и решил трахать тебя тоже только на пятьдесят процентов. Хотя, нет. Я не такая сволочь, как ты, поэтому буду удовлетворять тебя процентов на семьдесят, а дальше… Дальше как-нибудь своими силами.
— Ты с ума сошел?!
— Имеет значение? Короче, ты подумай, а после выступления я отработаю должок за вчера пока еще в полном объеме, чтобы ты почувствовал разницу.
Смит не успел даже выдохнуть, как Энди подхватил рубашку и обувь и покинул кабинет.
День ото дня все усложнялось. Жизнь вновь сложилась, причем не в самое лучшее оригами. Проблемы сыпались сквозь сито постоянными мелкими неудачами. После валились сквозь решето более увесистыми частями, а потом уже и решето, и сито рушились на голову одновременно. Энди вновь оборонялся по кругу. Недопонимание Джен и Мартина, злость Дава, пробуксовывающая вязкость Тома, определенное раздражение Чарли из-за его непрекращающейся усталости… Одно цепляло другое, тянуло из парня жилы, и лишь Лаура оставалась небольшим спасательным кругом, который все еще позволял Энди держаться на плаву. Вот уже дней десять, как он жил у нее, пытаясь спрятаться и от себя, и от мира. Выходило не очень. Внутренний Энди грыз его изнутри, ну, а мир донимал снаружи. Корпоративная квартира девушки была маленькой, но они прекрасно уживались в ней, не стесняя друг друга. С Лаурой хорошо. Она ни о чем не спрашивала, ничего не советовала и уж точно не осуждала. С Энди тоже хорошо. Он был чистоплотен, аккуратен и, к тому же, хорошо готовил. Они прекрасно понимали и дополняли друг друга на сцене, в постели и в жизни, вызывая тем самым раздражение оставшейся половины мира. Подобное притягивало подобное, и им было удобно именно от того, что это так и было. У Энди вновь появилась мечта. Он поставит точку, глубоко завернет винт на этом месте, чтобы не сместилась, перешагнет и уедет с Лаурой по окончании ее контракта. Он будет танцевать. Будет. Танцевать. А после… Боже мой! Браун предложил взять его в свой новый проект. Пусть, Рой. Пусть. Пусть я не нужен тебе… Это иногда случается с ними. Оно и понятно. Падшие ангелы — второсортный товар. Жаль только одно, что ты не узнаешь этого. Бывают проститутки бывшими! И это случается с ними! Энди верил, что случается.
Энди нашел старика на утесе. Капли Дождя стоял неподвижно, повернувшись лицом на запад.
— Джек, — тихо позвал парень, но кам не шевельнулся.
Перед ним на шесте с какими-то символами висел бубен. Легкий ветерок раскачивал связки перьев и птичьих коготков на кожаных шнурках на ободе, а они тихонько постукивали и терлись о натянутую кожу.
— Посланники в пути, — расстроено произнес шаман. — За ними явится и сам.
Парень помолчал, а после протяжно вздохнул.
— Как не хочется умирать. Лучше б уж и не знать об этом.
— У тебя еще есть время. Отступи.
— Тогда у Роя его не останется.
— Я уже говорил, ты зря вмешался. Он сам выбрал свою судьбу.
— Он и мою выбрал! Скажи мне, Джек, как выглядит посланник? Я должен знать, если тебя не окажется рядом.
— Первый посланник уже был. Летучая мышь, помнишь? Остались еще два. Паук и сова.
— Чертово войско! Это все, или есть еще кто-нибудь?
— Собака. Она — проводник.
— Посланники! Проводники! Не слишком ли мне на голову?!
— Ты избранный. Ты бросил ему вызов, и он даст тебе возможность выбрать…
— Выбрать что?! Как лучше подохнуть?!
— Паука или сову.
— Какая удача! Джек, ты даже не представляешь, но это именно то, чего мне так не хватало до полного счастья! Мне их как выбирать, не подскажешь?! Они подмигнут, или у кого улыбка шире? Насколько я понимаю, нам предстоит счастливое спаривание, и тут никак нельзя ошибиться. Должен признаться, я зоофилией никогда не страдал, но, как говорит Стив, все когда-то никогда. Если честно, я как-то не питаю пристрастия ко всяким ползучим тварям. Думаю, сова выглядит эротичнее…
— Раньше Миклантекутли никогда не забирал души воинов и рожениц, но теперь времена изменились.
— Какая неприятность! Просто печаль, да, и только…
— Богов почитают мало. Пауку достаются души смирившихся и ослабших. Ну, а сове — души воинов.
— Да, уж. Невелик выбор. А что делать с ослабшим воином?
— Сядь здесь, — произнес Капли Дождя, наклоняясь за ритуальными красками. — Мне надо кое-что сделать. Дай взгляну на сокола.
Джек снял повязку, пристально рассматривая опухшее изображение свежей татуировки
— Загнаивается, — признался Энди. — Что я только ни делал, не помогает.
— И не должно. Яд древесной лягушки…
— Что-о-о? Какая лягушка?! Зачем?! Ты шутишь, в самом деле?! Господи! Только этого не доставало!
— Иначе я не смогу дать ему кровь.
— Послушай, Джек! Я, конечно, все понимаю, только потрудись теперь объяснить хоть что-то! Зачем мне яд какой-то дровяной жабы?! Сдается мне, еще немного, я и сам сдохну в пауках и совах! А еще там, кажется, собаки и летучие мыши! Не слишком ли на одного меня?! А ты случайно не подскажешь, они как, меня все разом доедать будут, или у них порядок по записи?! Откуда такой геморрой?! Только из-за того, что вытащил Роя из воды?! Так разве я виноват, что он помереть собрался, да, передумал?!
Энди бушевал, но шаман, словно не слышал его. Он молча продолжал рассматривать воспаленное изображение сокола.
— У меня уже на одной руке два сокола! Ты не находишь, что этого больше, чем достаточно?! Почему с первым все нормально было?!
— Потому что это ты! — не выдержал Капли Дождя. — А это я!
— Джек! Я, конечно, тебя очень люблю, но ты, живой, не приносишь мне столько страданий! Господи-и-и! Двадцать первый век! Кому рассказать — не поверят! Разве что, в сумасшедшем до…
— Кучи слов — удел женщин! — вдруг прикрикнул шаман, и парень замолчал на полуслове. — Я буду делать обряд! Это важно! Для тебя важно!
— Хорошо, — сник парень. — Делай, что хочешь. Я молчу. Мне уже все равно.
— Так-то лучше. Что бы я ни делал, ты должен стерпеть.
— Глупо спрашивать, есть ли у меня выбор?
Старик не ответил. Он неспешно вынул краски, ритуальный нож, мешочек с травами, перья, погремушки и полоски замши. Огонь на кострище вспыхнул быстро, взметнулся ввысь и осыпался, превращаясь в столб едкого дыма. Шаман растер по себе и коже Энди перетопленный жир, нанес магические рисунки и жестом приказал парню встать в ритуальный круг. Дальше Энди помнил все, как в тумане. Дым вызвал трансформацию сознания, и теперь все воспринималось отвлеченными размазанными образами. Энди не хотелось думать, образы не волновали его, и он просто делал то, что делал. Мальчишка не знал, сколько времени шел по кругу за Джеком, потерял ощущение координат и превратился в какую-то бесформенную субстанцию без мыслей и воли. Ему казалось, что он до отказа забит алкогольными парами, а они все прибывают и прибывают. Наконец Капли Дождя усадил его, а сам продолжил бесконечные круги. Бряцанье погремушек переместилось вовнутрь тела парня и заглохло там, оставив неприятное эхо. Энди чувствовал себя так, словно был пьян на последней стадии перед тем, как отключиться. Сознание всплывало обрывками, потом тонуло и вновь всплывало уже разбухшими образами.
Парень видел, как шаман подошел к нему с ритуальным ножом, еще раз осмотрел татуировку и вонзил в нее лезвие. Энди почувствовал страшную боль, которая потекла по жилам, наполняя все тело. Мальчишка ощутил, как по руке побежали струи горячей крови, но Капли Дождя медленно продолжал свой ритуал. Он достал перо, срезал очин и заточил углом с одной стороны. Парень был готов окончательно потерять сознание, но остолбенел от ужаса. Шаман уже вспорол себе вену. Энди увидел второе кровопускание и почувствовал приступ тошноты. Джек медленно, словно пытая, просунул в рану на руке парня трубочку из очина. Боль усилилась и погребла под собой все остальные чувства. Мальчишка почти слышал, как острый срез рвет
