не понимает смысла слов. А теперь – извини, я собираюсь лечь на тот стол и на нем поспать. День выдался тяжелым.
Не обращая внимания на ее реплики, я попросил Голиафа ни в коем случае не приближаться к кругу, свернул шарф, пристроив его под голову, и укрывшись своим пальто – уснул на лабораторном столе.
Когда я проснулся, то обнаружил, что Голиаф сидит напротив круга и общается с Уатах. Смотрелось это, конечно, своеобразно, но мне более интересна была тема их разговора. Оказывается, за время моего сна, они успели выяснить, что у них были общие знакомые, и теперь сидхе рассказывала горгулу о похождениях одного из них.
Ну что же, не самый плохой способ скоротать время.
Я сел на столе, и понял, что отдохнул достаточно для того, чтобы возвращаться. Завеса здесь была тоньше, чем в других местах, усилий требовалось меньше, но…
Я повернулся к фэйри.
– Ну что, будем продолжать пикировку, или уже подумала над своим поведением? Я понимаю, что горбатого – могила исправит, но элементарная вежливость – это норма общения. Мы плохо с тобой начали, но я предлагаю начать все заново. К тому же, твои ребята все-таки насолили Лашэр, а ты не потрудилась меня известить о том, что они там будут.
Она вздохнула.
– Смертные… Когда же вы поймете, что вы – не пуп земли, а всего лишь отрыжка мира…
– Тогда, когда у нас не будет главного от вас отличия. Свободы воли. До тех пор – мы будем считать себя если и не пупом, то тем, вокруг чего земля вертится. Ладно, Уатах, я серьезно. Предлагаю больше не подставлять меня под удары, не мстить мне, и вообще – разумно сотрудничать. Со своей стороны – могу предложить то же самое. Голиаф уже понял, что как партнер – я намного интереснее, чем как все остальное. Если согласна – я прямо сейчас выпущу тебя из круга. Ну а если нет… Скажем так, посидишь здесь еще. Мне потенциальные враги за спиной не нужны.
Она долго смотрела на меня.
– А ты – изменился. Заматерел, стал увереннее… Ты уже не та личинка, которая жалась от холода перед Ротондой.
Я, невольно, улыбнулся.
– Да? И кто же я теперь?
– Ну, до сосунка еще не дотягиваешь, но уже близко к тому. Возможно, у тебя будет шанс, и вырастешь во что-то интересное. Хотя, надо признать, предлагаемая тобой договоренность мне не так уж и интересна, и выгоды ты получишь больше. Ладно, я согласна.
Усилием воли я разорвал круг, и освободил ее.
– Не злишься? – поинтересовался я.
– Злюсь, конечно. Очень даже злюсь. Настолько, что тебя на части разорвать готова.
– А зря. На моем месте ты бы сделала то же самое.
– Это вряд ли. На твоем месте – я бы меня убила.
– И огребла бы кучу проблем с Зимним Двором, за гибель одного из ноблей. Нет, благодарю. Мне и без того дел хватает.
Спустившись со стола, я размял ноги.
– В общем, если что нужно будет – приходи, обсудим. Голиаф, нам пора.
Горгул взял меня на руки, и я принялся открывать проход.
Когда он перешагнул в наш мир…
Да твою ж мать… Кто знает, как оттранспортировать до дома каменную глыбу весом как минимум в несколько центнеров?
Дело было в том, что мы вышли на одной из площадей города, прямо под лучами солнца, ну и моя лошадка решила, что ее сморило от всех переживаний. Ненавижу Небывальщину. Никогда не поймешь, сколько времени прошло на другой стороне.
Я соскочил с его лап на землю раньше, чем на нас обратили внимание, и принялся внимательно осматриваться.
Судя по всему, отсутствовали мы недолго. Во всяком случае, снег еще никуда не делся.
Спустя несколько минут, к Голиафу потянулись туристы желающие пофотографироваться, а через полчаса рядом нарисовались сотрудники правоохранительных органов, которые с интересом выслушали мою историю о частной транспортировке французской горгульи на дачу к одному из бизнесменов и сломавшемся грузовике… Да. Некоторые элементы не очень вязались между собой, но их это в достаточной мере удовлетворило, чтобы они ушли, предупредив, чтобы до вечера с проблемой разобрались.
Незадолго до захода солнца пришла Фаина.
– Ты откуда узнала, что мы здесь?
– С новостного сайта. Там даже его фото выложено. В этот раз вы как-то шустро, даже суток не прошло…
Я вздохнул с облегчением. Было бы хуже, если бы прошел год.
– Повезло. Кровь у меня с собой, но мне пришлось за нее заплатить обещанием, разобраться с одним вопросом. Ничего, справлюсь.
Она поджала губы, что было не очень хорошим признаком.
– В чем дело?
– Вит… Вообще, для этого разговора сейчас не время, и уж точно не место, но я вряд ли найду и то и другое так, чтобы оно подходило. Ты носишься где попало, встреваешь в неприятности, чуть руки не лишился… И так – уже долгое время.
– Да, и что?
– А то, что ты совсем забросил дела нашего агентства. Все лежит на мне. Да и фотографирование сжирает кучу времени, хотя тут – вообще-то жаловаться нельзя, это наш основной доход, с которого мы и счета оплачиваем, и провизию покупаем. Мне и впрямь трудно.
Такого разговора я и впрямь не ожидал.
– Сестренка, а ничего, что я этой беготней устроил нам квартиру, лабораторию и загородный дом? Притом – ого-го какой.
– Это, конечно, здорово, но об остальных доходах тоже надо подумать. А у нас их почти нет. Я не говорю, что мы снова скоро на макароны перейдем, но что-то менять все-таки надо.
Я уловил в ее голосе крайне знакомые нотки, которые мне не понравились. Ее голос звучал так, как будто она уже приняла решение, и сейчас поставит меня перед фактом.
– Продолжай.
– Вит… Я тут переговорила кое с кем… Как ты отнесешься к тому, чтобы сделать несколько эликсиров? За них хорошо заплатят.
– Нет.
– Но…
– Нет, Фая. Я не торгую алхимией и своей магией. Такого не было и не будет. Я готов использовать их, но не так. Это… Это обесценит их для меня. Это дар, а не ремесло. А если я опущусь до такого, то… Знаешь почему все восхищаются тортом сделанным мастером, но никто не вспоминает про те, которые штампуются на фабрике? Потому, что мастер вкладывает всю душу в свой шедевр. Я не хочу, и не буду делать фабрику по производству эликсиров. Даже не проси.
– Но, Вит, это необходимость… Один раз можно…
– Нет. Я найду работу, за которую заплатят, но при этом – я никогда не опущусь до ремесленника. И если ты будешь настаивать – да я скорее съеду, чтобы не мешаться тебе под ногами.
Я смотрел на свою близняшку, и не мог понять, что же с ней приключилось такого, что она вот так себя повела. Мы всегда понимали друг друга как никто в этом мире, хотя, подчас, и готовы были придушить.
Неожиданно, до меня дошло.
В то время, как я бегал занятый делами по уши – она сидела почти без занятий. Я получал раны, чуть не лишился руки – ей же оставалось только переживать и бояться за своего глупого брата. У меня был дар к магии – ей же достались жалкие крохи. И пока я превращал для себя магию в искусство – она ее ненавидела всей душой, потому что та отбирала у нее брата.
Те занятия которые у нее были – позволяли чувствовать себя частью общества, кем-то, кто занимается теми же вещами, что и многие другие… Но магия отдаляла нас, а ей нужен был брат. Такой же, как она сама.
Вот только я не мог быть таким. Не «не хотел», а просто «не мог».
Возможно, наши родители могли бы сделать с этим что-то, но я даже не представлял где они сейчас, и живы ли вообще.
Возможно, Алексей мог бы переключить её на что-то другое, но он ушел в Стражи, и этим отдалился от неё еще больше чем я.
Магия отбирала у нее всё, чем она дорожила, и поэтому она ее ненавидела.
Мне было очень её жаль, но сделать я ничего не мог.
Солнце село, и окрас Голиафа поменялся. Народу становилось меньше, и я подошел к нему.
– Мы – домой. Прилетай, как сможешь.
