Здесь будет достаточно процитировать свидетельство Луиша Гомеша Феррейры, врача-хирурга, который прожил более двадцати лет в Минас-Жерайсе в первой половине XVIII столетия и в итоге написал после своего возвращения в Португалию замечательную книгу «Erario mineral» о своей жизни в Бразилии.
В этом труде он обращается к рабовладельцам Минас-Жерайса с призывом проявлять заботу о больных рабах и предоставлять им теплое жилье. Он пишет: «В этом деле рабовладельцы сильно грешат, за что должны будут дать ответ Богу… Ради их же собственного блага они должны по-доброму относиться к своим рабам независимо от того, больны они или здоровы, и обеспечивать их всем, в чем они нуждаются. И если хозяева рабов будут так поступать, то рабы будут относиться к ним лучше, будут меньше болеть и приносить больше доходов, и им будет что сказать в свое оправдание в Судный день». Автор в своей книге постоянно обличает рабовладельцев в суровом обхождении с рабами, «которых им следовало бы лелеять, как своих собственных детей». Естественно, встречались гуманные хозяева, и им было уделено почетное место на страницах книги, но они были скорее исключением, чем правилом.
Итальянский миссионер из монашеского ордена капуцинов, посетивший Баию в 1682 г., свидетельствовал, что «труд раба настолько тяжел и питание его столь скудно, что срок его жизни в семь лет уже дает право говорить – он долгожитель». Мартинью де Мендонса, внимательно ознакомившись в 1734 г. с положением дел в Минас-Жерайсе, установил, что рабовладельцы, приобретая молодого раба, не рассчитывают, что он проживет больше 12 лет. Он также уточнил, что рождаемость у них очень низкая «по причине невысокой плодовитости женщин вследствие их занятия проституцией, и негритянские дети имеют слабое здоровье, в детстве часто болеют». 130 лет спустя Бертон говорил о невысоком уровне рождаемости у рабов, трудившихся на рудниках и плантациях, несмотря на улучшение здравоохранения. Это относительное бесплодие представляло резкий контраст с высокой рождаемостью негритянок и мулаток – любовниц белых людей в городе и деревне.
Узнать, каково было количество трудоспособных рабов в Минас-Жерайсе, можно из налоговых деклараций о подушном налоге в период между 1735 и 1750 гг. Данные касаются взрослых рабов обоих полов. В 1735 г. их насчитывалось 100 141 человек, согласно последней декларации 1749 г. – 86 797 человек. Эти цифры, конечно, преуменьшены, – когда представлялась такая возможность, налогоплательщики старались подать фальшивую декларацию. Не всегда это удавалось, но в отдаленных районах сделать это было легко. Другие оценки колеблются между 80 и 150 тысячами рабов, но последний показатель был представлен автором рассмотренного нами антигуманного законопроекта в 1751 г. и явно преувеличен. Из списков рабов в 1718–1719 гг. явствует, что наиболее богатые рабовладельцы в Минас-Жерайсе имели от 30 до 50 трудоспособных рабов; но у большинства людей, можно предположить, их было около полудюжины, а многие имели только одного или двух рабов.
Вследствие очень высокой смертности и низкой рождаемости происходило быстрое обновление рабской силы. Это, в свою очередь, предъявляло большие требования к работорговле с Западной Африкой. Мы уже говорили, что рабов покупали в Уиде, потому что тамошние уроженцы были сильнее и выносливее, чем рабы из племен банту. К тому же было распространено поверье, что они обладали почти магической способностью открывать месторождения золота. Доктор Луиш Гомеш Феррейра добавляет, что они были отважны и менее подвержены заболеваниям. По его наблюдениям, «когда они наконец признаются себе, что заболели, то считают себя уже наполовину мертвыми». Банту, по его словам, как только появлялись первые признаки болезни, быстро теряли присутствие духа и вскоре умирали. Согласно данным архивов Минас-Жерайса 1714–1740 гг., большая часть рабов была родом из Уиды, за ней шли Ангола и Бенгела. На третьем месте были индейцы, хотя сомнительно, чтобы их труд использовался в горной отрасли. В самом конце списка находились рабы из Луанго, Конго, Кабу-Верде, Мозамбика и других мест.
Большинство рабов, которых привозили в Бразилию, как уже говорилось, покупали в Уиде. Череда непрерывных войн, связанных с падением Ардры и возвышением Дагомеи в начале XVIII в., давала гарантию постоянного притока рабов, даже если боевые действия часто препятствовали торговле. Дагомея простиралась с севера на юг не более чем на 120 миль и имела протяженность береговой линии всего лишь в 35 миль. Однако ее посещали голландские, английские и французские невольничьи суда наряду с кораблями португальцев из Бразилии. Большинство рабов было из племен йоруба, а также фанти и ашанти, говоривших на языке тви, были представители и других, более мелких племен.
Монархи Дагомеи были жестокими деспотами, склонными к человеческим жертвоприношениям, но, находясь в добром расположении духа, они были столь же заинтересованы продать своих провинившихся подданных и военнопленных, как европейские торговцы их купить. Португальцы никогда не имели никакого политического влияния в этом залитом кровью королевстве, а участь их слабо укрепленного форта в Носса-Сеньора-да-Ажуда во многом зависела от милости правителей Дагомеи. Они не раз изгоняли португальцев из Уиды, когда им это было выгодно. Португальцы были бессильны что-либо противопоставить этому, поскольку все их угрозы уйти из Уиды были только блефом, что прекрасно понимали дагомейцы. Более тревожным фактором, чем капризы негритянских царьков, было агрессивное отношение голландцев, базировавшихся в Эльмине. Они блокировали торговлю рабами у португальцев в бухте Бенина на протяжении почти всего XVIII столетия. Несмотря на падение объема торговли рабами после 1740 г., она продолжала процветать и в XIX столетии, так как это было в интересах как Бразилии, так и Дагомеи.
Рабовладельцы понимали, что различный племенной состав негров в Минас-Жерайсе был надежной гарантией того, что замышляемые против них то тут, то там мятежи не будут иметь успеха. В 1719 г. граф Асумар сообщил королю о широко распространенном заговоре, целью которого было вырезать всех белых в Страстную пятницу, когда они должны были собраться в церкви без сопровождения охраны. О заговоре стало известно в последний момент, потому что уроженцы Западного Судана не смогли договориться с банту из Анголы о том, чей представитель будет провозглашен королем после расправы над их белыми хозяевами. Это постоянное соперничество между суданцами и банту было главной причиной провала подобных заговоров рабов за последние несколько лет. Наиболее опасными среди них были планировавшиеся выступления 1724 и 1756 гг. Страх перед возможным восстанием негров, подобным тому, которое случилось в поселении Палмарис в капитании Пернамбуку, был постоянным ночным кошмаром для властей Минас-Жерайса.
Для Бразилии был характерен один феномен, который был распространен в значительно меньшей степени во французских и английских колониях в Америке. Каждый раб в определенное время мог выкупить себя из неволи. Работая на приисках, рабы могли припрятать не только часть золотого песка, но и
