от невероятного количества закусок, еды и вина, и пиром руководил сладкоречивый тамада, цветистые тосты которого начинались сегодня, а кончались завтра. В какой-то момент ужина тамада вдруг объявил, что теперь за каждым тостом нужно выпивать не один, а два бокала вина. Вино было совсем молодое и пилось, как вода, так что мы не волновались о последствиях. Наступило время прощания, и мы стали вставать из-за стола. И тут оказалось, что наши ноги забыли, что человек должен делать, чтобы стоять… Верные своему гостеприимству, хозяева проводили каждого из нас, индивидуально, до гостиницы.
Совсем не выспавшись, утром мы отправились на концерт в Гелатском монастыре, расположенном высоко в горах недалеко от Тбилиси. Было обидно, что публики было маловато: потрясающая акустика как бы пропадала зря. Но принимали нас с большим энтузиазмом. Концерт кончился, и выйдя на огромную площадку, ведущую к монастырю, мы вдруг увидели переполненный автобус, который медленно двигался в нашем направлении. Это были опоздавшие, человек сорок, которых нам так не хватало в зале. Узнав, что концерт кончился, они завопили: “Как же так? Мы встали, все сделали (при этих словах начался гомерический хохот), и вот тебе, концерт кончился!” Их жалобные вопли, с сильным грузинским акцентом, были комично трогательными и мы… решили повторить для них всю программу, но уже не внутри, а снаружи, на свежем воздухе. Оказалось, что горная акустика была не хуже монастырской. Горы звучали музыкой Мадригала.
Кавказская поездка продолжалась дальше по Армении и была знаменательна тем, что к нам присоединились старшие Лисицианы: Павел Герасимович и Дагмара Александровна, кажется, со старшим сыном Гариком. Ереван это второй Иерусалим, весь построенный из розового армянского песчаника на фоне ясно видного Арарата. Город залит горным солнцем, и тени деревьев и горные тени приглашают к прогулке. Гостеприимство и радушие публики, которая отвечала на все нюансы музыки наших концертов (Ереван это город высокой музыкальной культуры и традиции) сопровождали нас по всей Армении. Присутствие Лисицианов-старших было подарком с неба. Мы все жили в Ереване в одной гостинице, неподалеку от памятника Ленину, и в номере Павла Герасимовича стоял рояль. В общей сложности мы должны были провести в Армении 5-6 дней, и в первый же день П.Г. предложил нам, что он будет распевать утром каждого певца. Для нас распеваться с ним значило – брать уроки. И что это были за уроки! Я уверен, что если бы наши “распевки” продолжались дольше, я стал бы лучшим певцом.
Поездка в Эчмиадзин это путешествие в город, овеянный дыханием веков. Мы провели там один день, но впечатлений увезли на всю жизнь. В Эчмиадзине находится резиденция армянского Патриарха, Католикоса Апостолической армянской церкви. В небольшом городе огромное количество церковных сооружений и монастырь. Но центром всего является главный собор, построенный в 301 г. н.э. и резиденция Католикоса.
Древность Эчмиадзина означает, что более поздняя архитектура строилась на останках древних, теперь подземных сооружений, языческих храмов, церквей и пещер. Мы побывали в нескольких таких пещерах и были потрясены тем, какие удивительные акустические эффекты возможны в их огромных, причудливых глубинах. Войдя в первую пещеру, я решил испытать акустику и спел вполголоса медленную фразу из средневекового произведения (не помню сейчас, что именно). В ответ я услышал мужской хор, повторивший ее несколько раз намного громче меня. Чем глубже внутрь, тем больше чудес происходило со звуком: шепотом слазанное слово звучало громогласно и грозно. Мы спели что-то в унисон, мужские и женские голоса, и пещера ответила… многоголосием, в стиле армянских церковных песнопений. Ошеломленные, мы поднялись наверх и продолжили нашу прогулку по волшебному городу. Побывали мы и на Севане, втором самом большом озере в мире, где угощались, конечно, всемирно известной севанской форелью, и в древнем Гарни, бывшим когда-то одной из столиц Армении, с ныне восстановленным храмом. Кавказ всегда покорял своим гостеприимством и горячим приемом публики.
Поездка по Украине
Среди воспоминаний о наших гастрольных поездках (я упоминаю только о некоторых, обо всех написать невозможно) поездка во Львов была в каком-то смысле знаменательной. Мы прилетели довольно поздно, в день концерта в зале Львовской филармонии и приехали в зал за час до начала. У Андрея ушло полчаса на настройку клавесина. Теперь нам надо что-нибудь спеть, чтобы испробовать акустику. Но не тут-то было: ровно за полчаса до начала администрация пустила в зал публику. Между нами и директором зала начался скандал. Сколько слов было сказано, сколько адреналина выделено! К началу концерта мы были совершенно разъярены, и в таком состоянии вышли на сцену. Казалось, что концерт обречен на провал. Но вышло наоборот – мы пели лучше, чем когда-либо, лучше, чем за всю историю Мадригала. Конечно, это не значит, что на сцену нужно выходить в таком состоянии. Но немножко адреналина не помешает.
В один из свободных дней во Львове мы пошли на эстрадный концерт. Среди разных исполнителей был грузинский певец, не помню его фамилии, довольно внушительных размеров. Пел он с сильным грузинским акцентом. Каждый куплет его любовной песни кончался припевом, во время которого он широко разводил руки и затем пытался их соединить на груди, но ему отчаянно мешал это сделать его объемистый живот:
Ты такая красы-вая! Из какой ты сказки?
Мелодия была исключительно навязчивая, примитивная и тут же завязла в ушах. Приехав гостиницу, мы все вместе, умирая от смеха, попытались восстановить всю песню: слова и мелодию. Это нам удалось, но потом мы заплатили большую цену: песня не отставала от нас ни на секунду. Каждый все время напевал разные отрывки, особенно припев. Вечером мы уехали в Харьков.
Из-за проклятой мелодии почти никто не мог спать в поезде. Наконец смех успокоился, в вагоне стало тихо, и мы услышали спокойный шум дыхания спящего Андрея. И тогда я совершил роковую ошибку. Разбудил его, и когда он, сонный, посмотрел на меня, я пропел:
Ты такая красы-вая! Из какой ты сказки?
“Ну, Саша, – сказал он. – Я вам отомщу!” Ну что ж, разбудит меня таким же образом, подумал я, и уснул. Но ночью ничего такого не случилось.
Харьков был моим городом. Здесь я прожил мою юность и кончил университет. Здесь было полгорода знакомых и, конечно, все пришли на концерт. Зал Филармонии был переполнен. В первом отделении музыка Англии ХV–XVI веков. В конце отделения были два моих сольных мадригала: медленный и трагический Майкла Кэмпьена, С разбитым сердцем я умираю и очень подвижный и
