в постановке «Вишневого сада». Чехова она не слишком любила, но любила эту пьесу и знала ее, и, как она и надеялась, Бен пришел в восторг от того, что заполучил Марго, пусть и в последнюю минуту.
– Надо будет кое-кого подвинуть, – сказать он, – но всех в жопу. Потрясающая новость.
Марго оставила Флоре голосовое сообщение – несмотря на просьбу Флоры не звонить ей, – оставалось только надеяться, что Флора его прослушает.
Найдя кольцо Джулиана в Сиэтле, Марго думала, не рассказать ли Флоре, но мысль едва успела оформиться, когда она ее отвергла. Она все ждала, что Флора сама узнает о романе Джулиана. Ждала, что Джулиан в приступе угрызений совести признается – это казалось самым правдоподобным сценарием, – но шли месяцы, а ничего не происходило. В конце концов Марго удалось загнать свое знание о романе и причастность к его сокрытию в дальний тупик мозга, туда, где она держала все, с чем не хотела иметь дело: кто такой Джулиан против того, кем она его считала; что есть ее брак против того, что она себе воображала; какова ее карьера против того, о чем она мечтала и на что училась.
Когда Флора и Марго начинали разбирать отношения своих друзей – у кого все в порядке, кто на тонком льду, кому изначально не стоило бы жениться, – Джулиан обычно поднимал палец и говорил, что никто не знает, что творится за закрытыми дверями и что оттенок брака меняется, когда у него появляется зритель. Взять Мег и Марту, которые вечно грызлись при всех, но Джулиан как-то видел их за кулисами, за разговором с глазу на глаз, и поразился тому, с какой любовью и теплом они друг к другу относятся. Или Гейб и Шарлин, вечно бывшие сахарно вежливыми в смешанной компании, но потом, после развода, Шарлин рассказывала, какие ужасные вещи говорил ей Гейб наедине, как он ее отчитывал, обвинял в том, что она флиртует с другими мужчинами, что она тупая и не умеет себя вести.
– Никогда не угадаешь, – говорил Джулиан.
– Мы не выносим судебное решение, – отвечала Флора, – так, сплетничаем. Это же весело – строить догадки.
Марго во время этих разговоров смотрела в неподвижную точку, боясь встретиться глазами с Джулианом, боясь, что они ненароком обменяются многозначительным взглядом, который заметят Флора или Дэвид. Марго была уверена, что приняла верное решение. Сидни Блум… Боже мой! Дело же не в том, что Джулиан полюбил другую женщину. И беспардонным изменником он не был, хотя Марго подозревала, что мог бы стать, – откуда ей было знать? Но она поверила Джулиану, когда он сказал, что это была его единственная жуткая ошибка. Она видела, какое у него было лицо, когда она протянула ему кольцо, видела стыд и облегчение. Она видела, как он вел себя с Флорой после кольца. Что-то в нем переменилось к лучшему.
В мгновения полной честности с собой Марго признавала, что ей нужно было, чтобы Джулиан и Флора остались вместе. Они были ей нужны. Она не пережила бы тот год после инсульта без их общества и помощи. Марго знала, что бывает, когда разводятся друзья – что бы кто ни говорил, как бы кто ни старался, если развод проходил не по полному взаимному согласию, нужно было выбрать сторону. Марго выбрала бы Флору. Без вопросов. Не потому, что любила ее больше, но потому что Флоре она была больше нужна, потому что у Флоры больше времени проводила бы Руби, а Марго выбирала их. И что тогда делать Дэвиду? Марго и Дэвиду было лучше вместе, когда они были с Флорой и Джулианом. Время, проведенное вчетвером, их оживляло, подпитывало. Марго не собиралась это разрушать. Не из-за Сидни Блум.
Марго не жалела, что забрала у Сидни кольцо. Она считала свое решение правильным. Она верила в силу вещей и полагала, что у Сидни черная душа и что, будь у нее кольцо Джулиана, она бы на нем зациклилась, угрожала бы ему, нашла бы способ постоянно вползать обратно в его жизнь – шантажируя его кольцом. Это бы никогда не закончилось, потому что Сидни ничего не было нужно от Джулиана, ей был нужен сам Джулиан. Она хотела быть предметом его внимания – хорошего или дурного, как непослушный младенец. О чем Марго жалела, так это о том, что вернула Джулиану кольцо, потому что это был эгоистичный поступок. Надо было избавиться от кольца. Притвориться, что она его никогда не видела. Вместо этого она почти швырнула его в Джулиана, с торжеством, обвиняюще, наслаждаясь и реквизитом, и сценой.
– Ищешь это? – спросила она в тот день, много лет назад, почти выплюнула, шлепнув кольцом о стол перед Джулианом.
Она бросилась в это с головой, получила удовольствие от представления, насладилась выражением его лица, его глубоким потрясением. Марго и не думала, что Джулиан поведет себя настолько тупо: спрячет кольцо там, где его сможет найти Флора.
– Я обо всем позабочусь, – сказала он тогда, но не позаботился.
Что за идиот.
Марго провела на площадках много «последних дней». Уход кого-то, кто был частью la famiglia[39], сопровождался определенным ритуалом. Неважно, кто уходил (разве что уходили со скандалом), все дурные чувства отбрасывались ради последней сцены. Чем дольше человек снимался – а Марго была в сериале с самого начала, – тем затейливее все проходило. Ради Марго – ее это по-настоящему тронуло – собралась огромная толпа, даже те актеры, которые сегодня не были задействованы на съемках. Зашли посмотреть двое режиссеров, которые больше не работали в сериале, но оказались на студии.
Ее последняя сцена была последней сценой доктора Кэт. Так бывало не всегда. Иногда последняя отснятая сцена никуда не годилась и не оправдывала ожиданий. Но сегодня доктор Кэт лежала в реанимации. Они оба с Чарльзом знают, что она не выкарабкается. Она говорит ему, что любит его; она просит, чтобы он позаботился об их детях. Вспоминает их первую встречу, тот первый день в коридоре. Как она взглянула на него и подумала: «Если я получу это, все в моей жизни пойдет хорошо. Я буду защищена». И как это оказалось правдой, и она ни о чем не жалеет. Бла-бла-бла. Долгий медленный выдох, краткое трепетание век, и ciao, доктор Кэт. Сцена была по-кедровски пошловатой, но они с Чарльзом не просто так столько лет работали вместе.
Пока Марго гримировали, она сидела и думала обо всех прошедших годах, о нелепых сюжетных линиях, о том, сколько раз они с Чарльзом ссорились и мирились. Думала о том вечере в самом начале, до того, как Чарльз ей рассказал о себе, когда они пошли выпивать, стремясь превратить возникшую между ними легкость во что-то
