будет сердиться, но вечером она сидела с ним, пока он не заснул, и отвлекала от боли…
– Этому дала, он воду носил. – Джон загнул ребенку большой палец. Джей-Би смотрел на него внимательно, будто ожидая подвоха. – Этому дала, он… палатку ставил. Этому дала, он на часах стоял. И этому дала, он… – Джон выдумывал на ходу. – Он на радиообмене дежурил. А этому не дала…
– Почему?
Черт; он совсем забыл, как в детстве ему это тоже казалось несправедливым. Хоть и ожидаемым. Этот, последний, и в самом деле не заслужил, если верить считалке. Но ребенок и так уже слишком много знает о заслуженных наказаниях.
– Ну, – сказал Джон. – Он был в бою. На границе. Ему было не до каши. Но потом он вернулся и тоже поел. Ему оставили.
Он загнул мальчику мизинец. Джей-Би с удовлетворенным видом прикрыл глаза и широко, как кот, зевнул.
– Спи, солдат, – сказал Джон.
Выходя из лазарета, Джон чувствовал себя усталым, у него кружилась голова – как будто пулю вытаскивали у него.
Видимо, это и значит – быть отцом.
Маркус окликнул его:
– Ваше высочество! Как Джей-Би?
– Заснул, – сказал Джон и не смог удержаться: – Такой храбрый ребенок.
– Это верно, – сказал Маркус. – Вам не кажется, что он слишком храбрый для мальчика своих лет?
– О чем вы опять, советник?
– Просто хотел сказать, что не видел еще детей, которые бы так хорошо переносили боль.
Джон поманил его в сторону. Они отошли за лазарет.
– Он отлично переносит боль, а наркоза боится.
– Возможно, он боится, что мы его отравим… или заставим говорить.
– Маркус. Он предупредил меня о протоколе уничтожения там, на базе. Он спас нам всем жизни. Но он откуда-то знал…
– Я уже пытался вам сказать, что ребенок, возможно, прошел специальную подготовку. И вам его подослали не просто так.
– Даже если его и подослали, – с трудом проговорил Джон, – он все равно ребенок. Все равно – мой сын.
«Потому что он смотрел мне в глаза и сжимал мою руку, когда ему было больно. И я не знаю, что еще может роднить сильнее».
– С этим я и не спорил, – мирно сказал Маркус.
– А вы вообще не спорите. Сперва не спорили с моим отцом – до самого переворота, а теперь пришли в отряд и мне тоже не перечите…
Советник только пожал плечами.
– Я лишь пытаюсь сказать вам, что это… семейное воссоединение влечет за собой больше опасностей, чем мы думали.
Джон рассмеялся, почти физически чувствуя, как его покидает напряжение.
– Советник, я сегодня вляпался в осиное гнездо и разворошил его так, что слышно было и в Гибее, и в Хефасе. Наш бывший лагерь сожгли, дети Иессея точат на меня зубы, а генерал Декель передавал привет. Вы хотите рассказать мне об опасности? Ну давайте, расскажите.
Но Маркус проговорил только:
– Я рад, что вы вернулись, ваше высочество.
Джон посидел с ранеными, напоил Тейлора виски, которое отыскал в «нэшере», поднялся на холм и сам прослушал новости про «взрыв склада» и «лесной пожар». Сходил полюбоваться на пленного, но решил, что поговорит с ним после. Пусть бедняга еще потрясется.
А потом выпросил у Рейна льда и отправился к яме.
Маллори сидел там и казался маленьким, хотя яма была неглубокая. Джон спрыгнул к нему.
– Я искал его, сэр, – сказал он сипло. – Везде искал. Не знал, куда он мог уйти. Думал, может, он куда-то спрыгнул и сломал ногу. Я…
Джон дал ему пакет со льдом.
– Приложи. – И через силу: – Прости меня.
– Да чего там. – Маллори шмыгнул расквашенным носом. – Сын же.
Кажется, он действительно не злился, и Джон почувствовал себя еще хуже.
– Все равно. Я не имел права тебя бить.
Кого другого, покрупнее, посильнее. Но Маллори, который таскался за ним, как младший братишка…
– Испугались же, – сказал Маллори. – А я его упустил. Чего там.
– Ты не смог бы его удержать, – вздохнул Джон. – Прости меня. И в следующий раз командира, который вздумает распускать руки, шли куда подальше.
Маллори наконец взял лед.
– Мы с ним все поседеем, сэр, – предрек он мрачно.
– Определенно.
* * *
Джон зашел к себе в домик – взять сменную одежду и пойти в душ. Ночевать он собирался в медпункте. Надо, пожалуй, захватить эту несчастную «Книгу джунглей», если Джей ночью будет просыпаться…
Он не сразу услышал легкие шаги за спиной.
– Джей-Би, кто тебе разрешил…
Он осекся, увидев, что в грудь ему смотрит его собственный иерихон.
– Что ты…
Глупо. Он прекрасно понимал, что происходит.
Оказывается, это больно – когда твой ребенок тебя предает. Неужели вот так же чувствовал себя отец, когда узнал, что Джон участвовал в заговоре?
Как во всякий момент, когда шок или боль слишком сильны, сознание начало невольно цепляться за детали. Джон видел, что штанина недавно купленных джинсов уже порвана внизу, что повязка на плече у Джея чистая и пистолет он держит без видимых усилий. И глядит на Джона, упрямо выставив подбородок – как сам он когда-то глядел на Гидеона.
– Тебе велели меня убить?
Мальчишка еще сильнее сжал зубы и легко кивнул.
– Только меня?
Еще кивок. Джону, наверное, стоило бы примериваться, как выбить у мальчишки пистолет. Ведь ребенок же.
– Хорошо же ты нас перехитрил. – Он не ожидал прилива искренней гордости. – Кто же меня заказал? Генерал Декель?
Это прозвучало глупо. Джон вспомнил белые полоски на спине у ребенка и спросил:
– «Нойе Орднунг?»
Джей-Би шмыгнул носом:
– Ты же сам знаешь.
Получается, он не спал, а слышал их с Маркусом разговор…
Значит, выполнив задание, он вернется к хозяевам. Из «Нового порядка». К тем, кто затаскивал детей на завод в Лидии. Кто бил его.
– Погоди, – торопливо сказал Джон. У ребенка в глазах мелькнуло узнавание, и Джон отстраненно понял: Джею уже приходилось слушать, как жертва молит о жизни. – Я хочу, чтобы ты знал. Мне жаль, что я не нашел тебя раньше. И что ты попал к этим… людям. Это я виноват.
– Ты не п-понимаешь, – мальчик разомкнул губы. – Это все л-легенда. Они все придумали.
– Это не важно, – сказал Джон. – Что бы ни придумали, теперь не важно. Я твой отец.
– Нет. Ты мое задание.
Он чуть отступил назад, сжал пистолет покрепче, чтоб не перехватили. Дуло смотрело Джону в сердце, и он не сомневался, что ребенок попадет. Быстро. Милосердно.
– Послушай, – сказал он снова, с напором, боясь, что Джей примет его слова за попытку поторговаться. – Легенда или нет – любой отец гордился бы таким сыном. И я горжусь.
Если все это – очередная Божья игра, возмездие за предательство, если Господь желает показать, что все идет
