за спиной.
Какого. Черта.
Я приподнялась, чтобы сесть, и снова услышала мягкий хруст. Я сидела на чем-то зернистом, похожем на кресло-мешок. Запрокинув голову, я увидела лишь темноту, простирающуюся высоко вверху.
Я сидела не на кресле-мешке. Я находилась на полу в здании зернохранилища.
Теперь я почувствовала, что мои ноги тоже связаны. Впереди я разглядела темную тень.
Надо мной стоял мужчина.
Мои глаза начали привыкать к темноте. Он выглядел на несколько лет старше меня, был высоким и мускулистым. Под закатанным рукавом его рубашки я разглядела знак на бицепсе – пентаграмму.
– Все-таки вы не так уж похожи, – заключил он, глядя на меня сверху вниз. Это был тот самый пожарный, который пытался похитить меня в лесу! – Я понял, что ты не она, – продолжил он, – но к тому времени было уже поздновато тебя отпускать. Однако ты оказалась шустрой.
Я не видела его лица, но по тому, как он это сказал, чувствовалось, что он улыбается, наслаждаясь моментом власти.
– Но ты все равно предательница, – добавил он, шагнув ко мне, его высокий голос был почти добрым. – Как и она.
Теперь я видела его лицо. Мужественное, с квадратной челюстью, а волосы у него были черные.
И зеленые глаза – точно такие же, как у Мэй.
– Хаскелл, не надо.
В нескольких метрах от меня послышался шорох. На зерне лежала еще одна фигура.
Мэй. Связанная, как и я.
Он повернулся к ней.
– Мы всегда знали, что ты вернешься. Не сможешь остаться вовне. Ты знаешь, где твое место, – продолжил он, подойдя к Мэй.
Опустившись на колени, он взял ее лицо в ладони.
– Может быть, это потому, что ты всегда знала, что виновата сама.
В чем была вина Мэй?
Мэй не ответила. Она лишь всхлипывала в темноте.
– Ты должна была следить за ней, не так ли? Ты позволила ей утонуть, прямо на твоих глазах. Ты позволила умереть своей сестре.
Должно быть, он говорил об Амелии.
– И что еще хуже. – Его голос понизился почти до шепота. – Ты позволила мне принять наказание за это.
Мэй ничего не ответила. Я слышала ее судорожные вздохи. Она плакала.
– Я получил шестьдесят шесть ударов плетью. Шестьдесят шесть… Ты знаешь, как это больно? Я до сих пор не могу спать на спине.
– Я не виновата! – пролепетала Мэй, ее голос дрожал от слез. – Она сама этого хотела. Она хотела умереть!
– И ты позволила ей! – крикнул он, его голос отражался от круглых металлических стен. – Ты позволила умереть своей плоти и крови и обвинила собственного брата!
Он выпрямился, кипя от ярости.
– Если бы я понимал это, то не стал бы брать на себя твою вину. Особенно если бы знал, что ты собираешься предать нас всех. – Его тяжелые сапоги хрустели по зерну, пока он расхаживал туда-сюда.
– Я собиралась сдаться, Хаскелл. Поэтому я и вернулась, – оправдывалась Мэй.
– Хорошо, – заключил он. – Я несколько месяцев пытался заставить тебя вернуться. Рад, что ты наконец поняла это.
Значит, вот кто пытался вернуть Мэй. Ее родной брат.
– Я знал, что рано или поздно ты вернешься. Конечно, ты вернулась в Урожайную Луну, – ухмыльнулся он.
Мэй снова фыркнула. Я и понятия не имела, что она причастна к смерти сестры. Вот почему это ее так мучило. Если бы я знала, что это случилось ровно год назад, я бы ни за что не стала провоцировать ее вернуться сейчас. Или, если подумать, вообще не стала бы ее провоцировать. От чувства собственной вины за все произошедшее мое тело словно выворачивало наизнанку. Я страстно желала сбежать. Убраться отсюда, сверкая пятками. Исчезнуть, лишь бы этот кошмар закончился.
– Почему же ты не позволил мне сдаться? – с вызовом спросила Мэй у брата. – Я собиралась сделать это в церкви.
– Я хотел привести тебя сам. Тогда тебе пришлось бы сказать им правду: что я ни в чем не виноват. Тогда Отец наконец простил бы меня. – Голос Хаскелла понизился. – А потом я бы смотрел, как Отец отвешивает тебе столько же ударов, сколько мне.
Я подумала, не был ли их отец тем самым «первосвященником» в бараньей маске. Тем, кто избил брата Илая в церкви…
– Я бы смотрел, как ты страдаешь так же, как я, – зачитывал Хаскелл приговор своей сестре. – Каждый удар кнута, разрывающий плоть на твоей спине…
– Нет! – закричала я, не сумев сдержаться. – Пожалуйста, не трогайте ее.
Я знала: в том, что Мэй вернулась, была моя вина. Я не могла допустить, чтобы ей было еще больнее.
Хаскелл повернулся ко мне и шагнул ближе.
– Жаль, что ты втянула в это свою подругу, – отчитал он сестру. – Придется наказать и ее.
Он опустился на колени и посмотрел прямо на меня. Мое сердце колотилось невыносимо громко, но я не могла дышать.
Это был конец. Брат-сектант Мэй собирался убить меня.
Мэй рывком поднялась на колени.
– Прекрати, Хаскелл! Джулс не имеет к этому никакого отношения! Тебе нужна только я, – бросила она. – Забирай меня. Я сделаю все, что ты скажешь. Только, пожалуйста, отпусти ее.
Мэй предлагала себя взамен меня, рискуя жизнью. А ведь это я поставила нас в такую ситуацию. Я чувствовала, как к горлу подступает желчь, меня тошнило от того, что я сделала.
– Ты такая же храбрая, какой всегда и была, – проворчал Хаскелл, неодобрительно косясь на сестру. – Мама говорила, что это одна из твоих положительных черт. Но как же она ошибалась. Теперь она только и твердит о том, какой позор ты навлекла на нашу семью. Какое бесчестье ты творишь. Но я собираюсь вернуть нашей семье честь, – заключил он. – Ты станешь жертвенным агнцем, дабы искупить вину. Тебя высекут за твои грехи, а потом повесят на кресте, чтобы ты заплатила за содеянное. После смерти ты навсегда останешься в рабстве у нашего Владыки. А взамен они сделают меня священником – таким же, как отец. – В его голосе слышалась улыбка. – Матушка будет очень гордиться.
Я задрожала. Этого не должно было случиться. Они собирались убить нас обеих.
Хаскелл направился к двери зернохранилища.
– На твоем месте я бы воспользовался этим временем, чтобы примириться с Ним. Твое время пришло…
Его предупреждение прозвучало как последние слова проповеди, и Хаскелл захлопнул за собой дверь.
Когда мы остались одни, я услышала плач Мэй.
– Мэй! – прошептала я. – Мы должны выбраться отсюда!
– Мне так жаль, Джулс. Прости, что я втянула тебя в это…
– Это не твоя вина. Мы должны уйти…
– Нет, я виновата. Я заслуживаю смерти. Я не заслуживаю жизни с тобой и твоей семьей. Я не заслуживаю того, чтобы люди были
