К примеру, Емельян Ярославский в письме В.И. Ленину отмечал:
Проведение декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви встретило особенно упорное сопротивление в деревне. Целый ряд иногда кровавых столкновений происходит на почве того, что население противится выносу икон и предметов культа из школ. Местные Советы совершенно не считаются с волей подавляющего большинства, а иногда и единодушной волей единоверческого православного населения. Во всех почти рабочих и крестьянских собраниях в провинции подают ораторам записки об этом. На этой почве ведется агитация против Советской власти вообще и падает на восприимчивую почву. На женском съезде в Москве[240] мне было подано 16 записок почти однородного характера: зачем насильно выносят иконы. Были записки и заявления: мы во всем согласны с большевиками, а этот вопрос нас отталкивает от них [241].
* * *
Обратим внимание на тот факт, что, ожидая «безболезненного» введения в жизнь декрета об отделении церкви от государства, большевики даже не планировали в составе правительственных органов создание каких-либо структур, отвечающих за реализацию их программных установок в области отделения церкви от государства и школы от церкви. Соответственно, и на местах таковых структур не было, как не было и подготовленных кадров советских работников, да им просто неоткуда было взяться! Привлекаемые же к работе «по церкви и религии» местные чиновники действовали зачастую в силу своего разумения, а то и под нажимом различных социальных групп, не дожидаясь указаний из центра, а подчас и вопреки им. Такой подход к деликатной сфере личных убеждений граждан и общественных настроений порождал многочисленные конфликтные ситуации между властями и верующими, выливался в различные формы политического протеста, а то и вооруженного противостояния, сопровождался потоком обращений в центральные инстанции.
Эмоционально и откровенно писал об этом М.В. Галкин в адрес В.Д. Бонч-Бруевича. В одном из его писем (апрель 1918) можно прочитать:
На почве издания декрета уже по местам возникали эксцессы, уже пролилась человеческая кровь, которой можно было бы избежать… Часть вины за эту кровь я чувствую на себе. Может быть, я недостаточно настойчиво стучался в Ваши двери, чтобы повторить Вам о том, от чего Вы все равно не уйдете, – о необходимости координировать действия различных комиссариатов, направленные к ликвидации вековой связи между церковью и государством, в каком-то особом аппарате, каким должна явиться особая ликвидационная коллегия, непременно в Москве… Объединение вокруг клерикальных кругов политических элементов страны идет столь быстрыми шагами, что Вы бы ужаснулись, увидев эту картину во весь грозный рост. Отсутствием разъясняющих положений уже ловко пользуются ваши политические противники… Создается и уже создана организация, вплоть до приходских, губернских и всероссийского церковных «комиссаров». Организации надо противопоставить организацию. Слову – убежденное слово. Силе, если угодно, ту правовую силу, которая могла бы заставить служителей алтаря стоять у алтарей и не вторгаться со специфическим «восторговским» духом в несродную их званию и сану область чистой политики[242].
Нельзя сказать, что новая власть «не видела» этих процессов. Думается, совсем не случайно ЦК РКП(б), рассматривая на своем заседании 19 мая 1918 г. вопрос об «агитации духовенства», предложил к использованию следующие меры: «Повести против духовенства усиленную письменную агитацию. Поручить ее ведение тт. Сосновскому, Ем. Ярославскому и Демьяну Бедному, ассигновав необходимую сумму из кассы ЦК. Одновременно поручить тт. из президиума Московского совета принять меры по вселению городской бедноты в монастырские и иные духовные дома. Сообщать об этом решении ЦК партийным работникам, едущим на места для проведения его в жизнь» [243].
Осознала власть и необходимость создания специального органа в системе государственного управления, который взял бы на себя координацию действий в центре и на местах по реализации норм и положений декрета. Необходимость создания некоего «органа по делам религий» активно поддерживал В.Д. Бонч-Бруевич. До весны 1918 г. ему приходилось выступать в роли посредника между государством и религиозными организациями. Председатель Совнаркома В.И. Ленин именно ему поручал разбор поступающих обращений от верующих и духовенства, и сам пользовался его советами по этим вопросам. Принимал Бонч-Бруевич и те многочисленные делегации от верующих, которым удавалось доходить до Совнаркома.
Демьян Бедный. 1920-е
[РГАСПИ]
В.Д. Бонч-Бруевич. 1920-е
[РГАСПИ]
13 апреля 1918 г. Совнарком поручил Наркомюсту образовать при наркомате Межведомственную комиссию в составе представителей различных комиссариатов и религиозных организаций (православных, католических, протестантских и т. д.)[244]. Она должна была взять на себя задачи создания условий для претворения в жизнь декрета об отделении церкви от государства, разбора конфликтных ситуаций, разработку предложений по «уточнению» декрета.
Несколько позже, 8 мая 1918 г., по поручению Совнаркома Наркомюст образовал специальный отдел по проведению декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви в жизнь во главе с П.А. Красиковым. Первоначально, в 1918 г., в соответствии с общим количеством отделов в наркомате отдел имел порядковый номер – VII, затем VIII, а в 1922–1924 гг. – V. Кроме официального названия за ним закрепилось и иное наименование – «ликвидационный отдел», которое иногда, особенно в церковной среде, толковалось как «ликвидация религий и церквей». Конечно, это не так. Речь шла о «ликвидации» правоотношений между церковными сообществами и государством, свойственных клерикальному (православно-христианскому) государству эпохи царской России, и о выстраивании новых, свойственных государству светскому.
Бонч-Бруевич настаивал, чтобы в формирующейся системе найти место и «общественному элементу», а потому предполагалось, что отдел будет опираться на консультативный орган – Комиссию, состоящую не только из представителей заинтересованных государственных ведомств, но и выразивших согласие на то религиозных организаций.
Первое организационное заседание комиссии состоялось 10 мая, пока без представителей религиозных организаций. Его возглавил управделами Совнаркома В.Д. Бонч-Бруевич, заявивший: «Мне думается, на Комиссию следует, во-первых, возложить разбор и разрешение многочисленных случаев нарушения декрета, возникающих на местах. Во-вторых, она должна взять на себя законодательный почин в деле издания правительственных актов в развитие, дополнение и разъяснение декрета. В-третьих, нужно подготовить детальную инструкцию о применении декрета и разослать на места, чтобы обеспечить единообразие в понимании и применении декрета».
В обсуждение вступил П.А. Красиков: «Мне представляется, что Комиссия, опираясь на Наркомюст, одновременно должна привлекать все необходимые силы из иных наркоматов и государственных ведомств. И именно к этой “головке” и можно добавить широкую Комиссию из экспертов и делегатов от церквей. Но чтобы как-то снизить поток в центр однообразных дел, следует разъяснить губернским Совдепам, какие вопросы они вправе решать самостоятельно, без обращения в Москву».
Профессор М. Рейснер лишь добавил: «Обязательно и в первую очередь нужны инструкции и
