странный звук, нечто среднее между кашлем и удушьем, и сделал вид, что внезапно заинтересовался узором на своем дадао. Лу Синь же просто смотрел на свою госпожу, и в глубине его ледяных глаз плескалась целая буря — смесь ужаса, глубочайшего недоумения и скупого, но искреннего восхищения её неистощимой способностью ставить его в тупик.
— Госпожа, — вдруг откликнулась Сяо Вэй, словно узревшая свет в конце тоннеля, полного мешков с песком и окровавленных кулаков. — Но вы же отлично стреляете из лука! Вот вам и благородная защита. На расстоянии. Без… э-э-э… необходимости портить ваши ручки.
Тан Лань медленно, как марионетка, повернулась к служанке. На её лице застыло выражение глубочайшего недоверия, смешанного с проблеском надежды.
— Правда? — произнесла она, растягивая слово.
— Да! — воскликнула Сяо Вэй, с энтузиазмом закивав. — Вы и это забыли? Ну, руки-то наверняка помнят!
Тан Лань задумалась. Её взгляд упал на собственные ладони, изящные и беспечные на вид. Руки этой прежней, чопорной принцессы могли и вправду помнить то, что полностью стёрлось из памяти их хозяйки. Неужели нашлось нечто, в чём эта занудная версия её самой была искусна? Мысль была одновременно и обнадёживающей, и слегка досадной.
Внезапно её глаза загорелись азартным огоньком. Она выпрямилась, подбородок взметнулся вверх с новообретённой решимостью.
— Тащи лук и стрелы, Сяо Вэй! — скомандовала она, снова обретая привычные нотки повелительности, но на этот раз окрашенные детским возбуждением. — Я буду стрелять. Немедленно! Прямо сейчас!
Сяо Вэй, мгновенно воспрянув духом при мысли, что её госпожа наконец-то отвлечётся от идеи самодельной груши, бросилась исполнять приказ, чуть не споткнувшись о собственные ноги. Лу Синь и Ван Широнг молча наблюдали за этой сценой. На лице Вана читалось нескрываемое облегчение. Лу Синь же скрестил руки на груди, и в уголке его рта дрогнула едва заметная тень. Казалось, он размышлял, что же представляет большую опасность для дворцового имущества: непредсказуемые кулаки принцессы или её внезапно вспомнившие навыки стрельбы из лука. Окна беседки внезапно показались ему подозрительно хрупкими.
Перед Тан Лань с торжественным видом разложили резной колчан со стрелами и изящный, но упругий лук. Вдалеке, на почтительном расстоянии, установили мишень. По дворцу был разослан строгий приказ: всем служкам и евнухам обходить площадку десятой дорогой, дабы не угодить под горячую руку госпожи и не познакомиться со стрелой какой-нибудь незапланированной частью тела.
Тан Лань скептически разглядывала лук. Снежа в своей прошлой жизни, никогда не держала в руках оружие дальнего боя. Вся надежда теперь была на навыки оригинальной Тан Лань и её аристократическую мышечную память.
Принцесса встала в гордую, полную решимости позу, с усилием натянула тетиву… и с виртуозным видом отправила стрелу в полёт. Примерно на два метра вперёд. Стрела жалобно шлёпнулась на замёрзшую землю, даже не дотянув до середины двора, и беспомощно покатилась по снегу.
Со стороны стражи донёсся странный звук, похожий на подавленное хрипение. Лу Синь, обычно бесстрастный как скала, стоял, отвернувшись к стене, и плечи его отчаянно дёргались. Он делал вид, что яростно чихает в ладонь, но сдавленные всхлипы выдавали его с головой.
Тан Лань медленно повернулась к бледной, как полотно, Сяо Вэй с красноречивым взглядом.
— Сяо Вэй, — голос её был тих и полон подозрения. — А ты уверена, что я умела это делать?
— Моя госпожаааа… — простонала служанка, глядя на злополучную стрелу так, будто та лично оскорбила весь её род.
Глава 43
Лу Синь наблюдал за этим катастрофическим провалом ещё несколько секунд, пока последние содрогания подавленного смеха не утихли в его груди. Он сделал глубокий вдох, выпрямился и с видом человека, принявшего неизбежное, сделал несколько шагов вперёд. Его тень упала на Тан Лань и её жалкое оружие.
— Госпожа, — его голос прозвучал на удивление ровно, если не считать лёгкой, едва уловимой хрипоты от недавнего напряжения. — Позвольте.
Он подошёл сзади, сохраняя почтительную дистанцию, но достаточно близко, чтобы его слова доносились только до неё.
— Ваша стойка. Вы стоите, как фарфоровая ваза на полке во время землетрясения. Шире расставьте ноги. Упритесь в землю, — он сделал небольшую паузу, — Представьте, что вы — дерево. Корни уходят глубоко, а ветви гибкие.
Тан Лань, покрасневшая от досады, послушно скорректировала положение ног.
— Лук, — продолжил Лу Синь, не повышая голоса. — Вы держите его, как опальную поэтесса — кисть для стихов о тоске. Крепче. Локоть левой руки не провисает. Он — продолжение линии плеча. Тетива… не надо её оттягивать, как капризного кота за хвост. Плавно. Чувствуете напряжение мышц спины, а не только руки?
Он не прикасался к ней, лишь его слова, точные и безжалостные, направляли её.
— Не смотрите на саму стрелу. Смотрите сквозь мишень. Ваш взгляд должен пронзить её раньше, чем это сделает стрела. Дышите. Выдох — и отпускайте.
Тан Лань, сжав губы от сосредоточенности, попыталась следовать инструкциям. Её движения были скованными, но уже не тами беспомощными.
— Снова, — скомандовал Лу Синь, когда вторая стрела воткнулась в землю, но уже на метр дальше первой. — Вы учитесь ходить заново. Терпение.
Он стоял рядом, неподвижный и критичный, как тень самого искусства стрельбы. Его комментарии были краткими и точными: «Левее. Мышцы пресса напрягите. Не задерживайте дыхание надолго».
Стрела снова жалобно шлёпнулась на землю, не долетев и до половины расстояния до мишени. Тан Лань с досадой опустила лук. Пальцы горели от тетивы, плечо ныло, а в душе поднималась знакомая волна разочарования. «Снова я как самый неумелый новичок в клане, — пронеслось у неё в голове. — Все уже давно освоили базовые техники, а я всё не могу попасть даже в соломенную куклу».
Лу Синь наблюдал за её борьбой молча. Видел, как губы её сжались в упрямую ниточку, как плечи напряглись от досады. Он вздохнул почти беззвучно и сделал шаг вперёд.
— Позвольте, госпожа, — его голос был низким, лишённым привычной насмешливой нотки.
Он приблизился сзади, всё ещё сохраняя почтительную дистанцию, но теперь она ощущала его присутствие спиной — тёплое, живое силовое поле. Его руки поднялись, чтобы скорректировать её стойку, но замерли в воздухе, не решаясь коснуться.
— Нога… чуть шире, — он произнёс это, и его пальцы едва коснулись её бедра через тонкую ткань ханьфу, поправляя постановку. Прикосновение было мимолётным, вежливым до холодности, но от него по коже побежали тёплые мурашки.
— Локоть, — его указательный палец мягко нажал на её локоть, выравнивая линию. — Не задирайте. Он должен быть направлен вниз.
Его дыхание касалось её уха, ровное и спокойное, но в нём слышалось лёгкое напряжение. Он старался, чтобы каждое прикосновение было
