и др. вслед за первой группой "разведчиков" уехали в Киров, чтобы организовать приемку и монтаж оборудования и устройство людей. Вторая группа во главе с директором организовывала в Коломне эвакуацию завода. Слаженная работа двух руководящих групп до сих пор сохранилась в памяти как пример отличного умения работать, когда этого требует обстановка.
Любая заявка из Кирова, сообщенная по телефону или телеграфу, выполнялась немедленно. Бывали, конечно, курьезные случаи опечаток в телеграммах или неправильно воспринимались слова по телефону, когда требовали грузить в первую очередь то, что вообще не нужно для производства танков. Но это были редкие эпизоды, так как все с полуслова понимали, о чем идет речь.
В то время я был заместителем главного металлурга завода. Мне поручили демонтаж и отправку оборудования кузнечного, литейного и модельного цехов, а также всего, что с ними связано.
Надо ли говорить о том, как тяжело было разбирать оборудование чугунолитейного цеха и руководить теми же людьми, которые совсем недавно, всего лишь несколько лет назад, все это любовно строили, собирали, испытывали, пускали и осваивали. Цех замер. Слышно лишь чириканье воробьев, крики галок, которые любили этот цех, жили в нем, селились, особенно зимой, поближе к теплу. Раньше их крики за гулом машин не были слышны. А теперь птицы свободно летают, галдят, как ранней весной или поздней осенью.
Не льется расплавленный металл, не стучат формовочные станки, не бегают по пролетам проворные электрокары. Мрачно высятся громады металлоконструкций землеприготовительного отделения, сиротливо лежат теперь никому не нужные стержни, из-за которых нередко учинялись споры, если они не подавались на формовку в установленное графиком время…
Жизнь шла в основном вблизи площадок погрузок, [237] где было сосредоточено все, что следовало отправлять. Рабочие и мастера в любое время суток готовы начать погрузку, лишь бы появились вагоны. Ас вагонами большие трудности. Поэтому грузоподъемность вагонов использовалась максимально, нередко даже больше допустимой нормы. Никогда в мирное время так скрупулезно не подходили к использованию подвижного состава железных дорог, как в дни эвакуации заводов.
Война, выходит дело, проверяет не только как наточена сабля, но и остроту чисто технических навыков и знаний. Эвакуация завода и его коллектива явилась экзаменом организационно-технической зрелости руководящего состава предприятия. Коломенскому заводу было легче держать этот экзамен, так как к этому времени уже имелся опыт эвакуации подобных заводов из прифронтовой полосы. Разумеется, чужой опыт нужно было не только повторить, но и творчески переработать, углубить, что мы с успехом и сделали.
В главном магазине, как именовался склад различных материалов, полуфабрикатов и комплектующих изделий, имелись залежи ценных вещей, которые были весьма нужны в военной обстановке. Чего там только не было! Отыскалась даже медвежья шуба с бобровым воротником, принадлежавшая прежнему хозяину завода. Особенно мы были рады запасам цветных металлов, кабеля, шлангов, электрооборудования и т. п., которые, безусловно, должны были пригодиться для устройства завода на новом месте.
В те тревожные дни мы заботились о каждом килограмме цветных металлов в любом виде. Готовые изделия, полуфабрикаты, заготовки, отходы – все собиралось, сдавалось и отправлялось к новому местонахождению завода. В цех, руководство которого докладывало директору, что весь цветной металл собран и сдан, посылались контролеры. Каждый раз после их посещения начальник цеха вынужден был отзывать свой рапорт о завершении сбора цветных металлов и начинать действовать заново. И это совершенно естественно. Убирая, так сказать, верхние отложения, обнаруживали новые вкрапления цветных металлов. Часто находили крупные детали и заготовки, которые были оставлены раньше без внимания по различным причинам, в том числе и из-за бесхозяйственности.
События между тем развивались стремительно. Деятельность завода в прифронтовой полосе носила особый [238] характер. Темп жизни иногда опережал наши мысли. Приходилось беречь каждый час, каждую минуту. Эвакуация завода подходила к концу. Около 15 тыс. рабочих, служащих и членов их семей уже уехали на новое место. Основное оборудование, материалы и люди еще были в дороге, но многое уже прибыло в Киров. К этому времени там выпал снег и ударили морозы. В трудных условиях, в невиданно сжатые сроки коломенцы начинали производство танков. Сложность прежде всего заключалась в том, что работать приходилось на производственных площадях, которые были вшестеро меньше, чем в Коломне. Но не зря говорится: в тесноте, да не в обиде. Партийная организация и руководство завода сумели сплотить многотысячный коллектив на решение самой главной задачи – дать фронту грозные боевые машины. Этому была подчинена каждодневная деятельность всех коломенцев в Кирове.
Коломенский завод продолжал жить и на старом месте. Около 3 тыс. человек трудились в меру своих сил и возможностей. Партком завода в то время возглавлял Константин Николаевич Слонов, замечательный боец за государственное дело, обаятельный человек, в прошлом комсомольский работник. Меня назначили исполняющим обязанности директора базового завода.
В заказах для фронта недостатка не было. На базе эвакуированного завода организовались новые цехи по производству ружейных гранат, сварке так называемых противотанковых ежей и многого другого.
Коллектив завода не ждал заказов, он сам искал сферу приложения своих сил. А силы эти были не такие уж маленькие. Оставались котельная, электростанция, небольшая кислородная станция, сварочное оборудование, некоторое количество металлорежущих станков, молот свободной ковки и др. Сохранилась одна мартеновская печь из четырех, формовочный пролет с краном. И, конечно, часть рабочих, мастеров, инженеров. Среди них главным образом были люди пожилые или с плохим состоянием здоровья. Собственно, не всех нужно было эвакуировать, хотя каждому давалось право выехать в Киров.
Время от времени из Кирова поступали запросы: командировать того-то, отгрузить то-то. Делалось все незамедлительно. Хотя эвакуация в основном закончилась, сразу все вывезти было невозможно. Кроме того, кое-что пропадало или гибло в пути от вражеских бомбежек, [239] в результате ошибок (они, пожалуй, были страшнее) – засылки эшелонов, а чаще всего отдельных вагонов с оборудованием или материалами не по назначению. Догружалось кое-что из материалов, оснастки, даже документации, оборудования.
Завершив эвакуацию, мы разработали конструкцию и освоили производство стальной литой башни (она имела вид колпака) для долговременных огневых точек с амбразурами для оружия и наблюдения. Эти башни пригодились при организации обороны Москвы. Башни делали круглосуточно. Это не была, конечно, броневая сталь. У нас не было ни никеля, ни хрома, чтобы получить такой металл. Не было также термической обработки. Но и обычная сталь, которая в лобовой части башни достигала толщины около ста миллиметров, представляла для бойца защиту от пулемета или автомата противника, от осколков снарядов, мин, от взрывной волны. Во всяком случае, военные их забирали у нас немедленно.
Работники сталелитейного цеха трудились с необычайным воодушевлением.
