class="p1">Сильвестр пригубил остывший шадди, придвинул внушительный том и склонился над чертежами, на которые умелая рука нанесла то, что творилось на небесах в миг рождения и в миг смерти пятерых человек. Астрология – не гадание со свечами и не разноцветные картинки, это – наука, в которой все строится на расчетах. Другое дело, что звезды не приказывают, а советуют и что жизнь человека есть столкновение его воли с судьбой. Небо вытряхивает на новорожденного кучу возможностей, а какие пойдут в ход, зависит от множества обстоятельств. Одно и то же качество может проявиться совершенно по-разному.
Итак, Эрнани Ракан – последний талигойский король. Прожил сорок восемь лет и три месяца. Гороскоп твердил о его проницательности, уме и дальновидности, но слабое здоровье и покладистый нрав более приличествовали отшельнику, нежели государю. Дальше шли комбинации и сочетания, которые можно было трактовать и так, и эдак. Небеса грозили покойному бездетностью, возможной гибелью первенца между девятью и десятью годами, его же распутством и непочтительностью. Эрнани мог остаться одиноким, но мог и жениться, его ждало неслыханное предательство и столь же неслыханная верность. Король мог прожить до девяноста шести лет, если б не умер от тяжелой болезни в двадцать два года, в тридцать четыре и в сорок, но назло всем звездам был предательски убит в сорок восемь, когда небо сулило ему всего лишь изгнание или же изнурительную болезнь…
– Ваше высокопреосвященство, – возникший на пороге секретарь бросил тревожный взгляд на чашку с шадди, – прибыл маршал фок Варзов.
– Пусть войдет.
Кардинал с чувством школярского облегчения убрал фолиант в нижний ящик. Вольфганг принадлежит этому миру, с ним все ясно и понятно, он станет говорить об армиях Гаунау и Дриксен, мортирах, мушкетах, зимних сапогах… Маршалу Запада нет дела ни до предчувствий, ни до старых загадок, и он прав – надо исправлять настоящее и думать о будущем, а не о прошлом.
3
На печати красовались дубовая ветвь и секира. Наль! Кузен приглашал вместе с ним и его приятелями сходить в знаменитую на всю Олларию таверну «Острая шпора» посмотреть петушиные бои. Наль обещал ждать у ворот в пять часов пополудни, так как заходить в дом Алвы выше его сил. Времени оставалось в обрез, и Ричард, отложив письмо, принялся собираться. Петушиные бои не вызывали у юноши даже любопытства, а матушка с Эйвоном и вовсе почитали их дикостью, достойной лишь «навозников», но эр Август советовал ничем не выделяться из числа сверстников. Сверстники пропадают в «Острой шпоре», поэтому придется туда ходить… Интересно, знает ли Эйвон, где бывает его сын? Вряд ли. Значит, в Надоре не узнают и о сегодняшнем походе.
Дик взглянул на свое черно-синее отражение, в который раз огорчившись, что не может носить цвета Ариго, и вышел. Кузен предупредил, что в «Острой шпоре» нет конюшен, однако юношу это лишь порадовало. Баловник не только не привык к столичной суете, но и становился все более дерганым с каждой поездкой, доставляя своему хозяину прорву неприятностей. Короткохвостый жеребчик приседал от каждого громкого звука, шарахался от карет, вскидывался на дыбы, когда под копыта бросалась перебегающая улицу собака, и, это было хуже всего, ужасно потел. Спешиваясь, Дикон чувствовал, что от него разит, как от конюха. Мало того, Баловник заметно проигрывал статью кровным лошадям, на которых разъезжали молодые дворяне. Становиться предметом насмешек не хотелось, тем более что седло и сбруя помнили еще деда Ричарда. Зато платье оруженосца было отменным, его портил только герб.
Наль быстро оглядел родича, но не сказал ничего, лишь улыбнулся и представил своих знакомых. Высокий румяный Дитрих Ластерха́вт сразу же спросил, которой из боевых пород отдает предпочтение герцог Окделл. Ричард замялся. Наль быстро сказал, что нет петухов лучше серых из Тарна́у. Кареглазый Леон Дюгуа возразил, что тарнау лучше многих, но до красных из Вернегеро́де им далеко.
– Только серый! – Наль с возмущенным видом обернулся к Дику. – Ставь на тарнау и никогда не проиграешь.
– Бред, – отрезал Леон. – Ричард, не делайте глупости, не ставьте на серого. И уж тем более на черного или синего. Бойцовый петух может быть только красным! Красный разделает всех!
– Кроме серого, – стоял на своем Наль.
– Надо смотреть не на цвет, а на самого петуха, – рассудительно заметил Дитрих. – Вы б еще сказали, что герцог Алва всех побеждает, потому что брюнет.
– Сравнил!
– Нет, показал на примере всю нелепость ваших доводов. Ворон хоть Леворукого завалит, а того же Фиеско можно веником пришибить, но масть у них одна. Я вам вот что скажу, герцог: выбирая петуха, смотрите не на цвет, а на гребень и шпоры. Ну и точный вес узнать не мешает.
Ричард благодарно кивнул, прикидывая, сколько из своих скудных средств придется оставить в «Острой шпоре». Таллом[91] или даже двумя рискнуть можно, но не больше. Леон и Наль продолжали свой спор, а Дитрих – поучения. Дикон узнал немало нового о том, как выбирают и тренируют петухов, и кое-что постарался запомнить на случай, если кто-нибудь когда-нибудь спросит его мнение.
Когда компания добралась до «Шпоры», голова Ричарда шла кругом от красных, синих, пестрых, серых, черных… Слуга в куртке, на которой была довольно-таки удачно вышита петушиная голова, радостно приветствовал молодых господ и повел в глубь дома. Наль, Леон и Дитрих то и дело с кем-то раскланивались, и Дикон понял, что его спутники здесь частые гости. Помещение для боев оказалось больше, чем думалось Дику, и представляло собой подобие амфитеатра с покрытым желтым сукном возвышением посредине. Туда, как пояснил Дитрих, допускались те, кто следит за ходом боя с правом подзадоривания петухов. В центре были проведены линии боя. Вокруг арены располагались занятые дворянами скамьи, выше и сзади толпились простолюдины.
Со скамьи, к которой их провел слуга, место будущего сражения просматривалось просто отлично. Дик с растущим любопытством смотрел, как петухов взвешивают, замеряют в обхвате, разделяют на пары и вновь рассаживают по корзинам. Все птицы казались на один лад, но знатоки загодя выискивали будущих победителей. Кто-то хвалил ноги, кто-то шпоры, кто-то смотрел, правильно ли подстрижены хвосты, крылья и «ожерелья», кто-то что-то ругал. Спор о масти был хотя бы понятен, но это…
Сначала дрались совсем еще молодые петушки. В первом бою красный и черный, во втором – двое синих. Драки вышли совсем короткими – минут по десять, а ставок почти не было. Затем выпустили петухов-задир – черного и синего. Эти продержались минут пятнадцать, изрядно отделав друг друга. В конце концов синий
