указал юноше на глубокое кресло, – можешь с ногами. Разговор у нас будет долгий и гнусный. Ты имеешь право знать правду, но я прошу тебя об одном – не суди опрометчиво. Хорошо быть чистым, но это непросто, а иногда и невозможно. Разумеется, если ты живешь в свободной стране, если ты сам силен и честен, ты таким и останешься. Если ты слаб, никому не опасен и сослан в провинцию, то не замараешься даже в нынешнем Талиге, но в столице… Тут или сломаешь шею и подставишь под топор тех, кто тебе верит, или научишься пусть не врать, но хотя бы молчать… Ты меня понимаешь?
– Да, эр… То есть не совсем.
– В Надоре путают жизнь и баллады, это очень опасно. Я не согласен с Эйвоном и твоей матерью, Дикон, хоть и пошел у них на поводу. Тебе следовало рассказать все с самого начала, а мы выжидали… Вот и дождались, что ты оказался у Ворона. Короче, я буду говорить, а ты перебивай, если чего-то не поймешь. Тебя по молодости лет больше всего волнует честь королевы? Так вот, ты окажешь Катарине дурную услугу, если станешь бросаться на всякого, кто болтает о ее связи с маршалом.
– Значит, все так и есть?
– И так, и не так. Дети королевы – все трое – от Ворона. Фердинанд не способен быть отцом, а Дораку требовались наследники. Катарине Ариго пришлось… Она с самого начала понимала, на что идет, всем бы такое мужество! А потом Ворон, каков бы он ни был, все-таки Повелитель Ветров. Лучше кровь Алвы, чем Олларов, хотя я все же надеюсь на возвращение законного государя. Надеюсь, но готовлюсь к худшему. Кстати говоря, по-своему Дорак прав. Если считать нынешнюю династию законной, то в случае ее пресечения на трон должны сесть герцоги Алва. Когда единственный сын марагонца был болен, Франциск написал завещание, в котором назначал своим преемником пасынка и его потомков. Такова воля первого Оллара, и ее никто не отменял. Что еще тебе рассказали?
– Король… Он тоже…
– Любовник маршала? Тоже правда, причем не только король. Ворон иногда развлекается с мужчинами. Впрочем, дело тут не в похоти, а в скверном характере. Рокэ нравится играть с огнем и унижать других, особенно Людей Чести. Пару лет назад… Короче, была история с одним юношей из хорошего дома. Ворон его опозорил просто со скуки, хотя мальчишка тоже виноват – нельзя забывать свое имя. – Кансилльер поморщился и махнул рукой. – Чем меньше ты будешь думать об этой грязи, тем лучше. Нам есть о чем поговорить и без этого. Ты сделал глупость, Дикон, но не сделать ее ты не мог. Я боюсь за тебя.
– Вы думаете, что Ворон…
– Ну, Алва тебя хотя бы не убьет, только не попадайся ему под руку, когда он пьян. Другое дело, что помощи и защиты от такого эра тоже не дождешься. Тебе придется мириться с его обществом, но люди должны видеть, что сын Эгмонта всего лишь верен присяге. Кстати, воспользуйся случаем, чтобы пополнить свои знания, – отец Алвы собрал роскошную библиотеку, сейчас, насколько мне известно, в ней никто не бывает.
– Эр Август, у меня была ранена рука, и герцог Алва меня вылечил.
– Ничего удивительного. Кэналлийцы разбираются в ранах не хуже морисков. Тут тебе и впрямь повезло, но вот остальное…
Дикон во все глаза смотрел на кансилльера. Штанцлер вздохнул.
– Надеюсь, ты не забыл, с чего начался наш первый разговор?
– Эр Август!
– Ричард, я очень боюсь, что от тебя так или иначе попробуют избавиться. Дорак попробует. Как это ни смешно, самое безопасное для тебя место – особняк Алвы, но ты не можешь сидеть там безвылазно. Если ты станешь хвостом ходить за Вороном, рано или поздно – и скорее рано, чем поздно, – скажут, что Ворон развратил сына Эгмонта Окделла.
– Эр Август…
– Молчи! Я понимаю, что этому не бывать, но сплетникам рты не заткнешь. Да и Дорак постарается, а Ворон, как и в прошлый раз, не будет говорить ни да, ни нет, но так, что все решат – да. Тебе нужно вести обычную жизнь молодого человека, Дикон: бывать в городе, встречаться со своими сверстниками, ухаживать за девушками. Но упаси тебя Создатель от стычек с молодыми подонками вроде Колиньяра. И никаких дуэлей! Слышишь, никаких! По крайней мере, пока у тебя не появятся друзья, готовые обнажить за тебя шпаги.
– Я понял.
– Надеюсь. Постарайся нигде не бывать без Реджинальда. Эстебан Сабве, к несчастью, остался в Олларии, а он тебя ненавидит. Потому что завидует.
– Мне? – Дик был искренне поражен. – Эстебан был первым унаром. По-честному первым. Он богатый, знатный…
– Ну и что? Зато ты – герцог Окделл, а он всего лишь Колиньяр. «Навозники», как бы ни задирали нос, в глубине души завидуют истинным аристократам, пусть мы четырежды бедны и в опале. Мало того, Эстебан тебя ненавидит из-за Ворона. Он в Лаик был первым, он спит и видит стать таким же, как Алва, а тот берет герцога Окделла! От Эстебана можно ждать любых каверз… Самое малое – это вызов, и ты ведь говорил, что как фехтовальщик он сильнее, значит, ты не должен драться ни в коем случае!
– Но дуэль – дело чести, – пробормотал Ричард.
– Чести, но не глупости, а сын Эгмонта не должен выглядеть глупо. Сын Эгмонта не должен проигрывать. Сын Эгмонта должен выжить и отомстить. Поэтому тебе лучше не встречаться с теми, кто может навязать тебе дуэль. Пока.
– Навязать?
– Ты же не выдержишь, если начнут оскорблять твоего отца или… Или королеву.
Дик вздохнул. Если «навозник» посмеет сказать хоть слово об Эгмонте Окделле или Катарине Ариго, он и впрямь не удержится.
– Ты не любишь лгать и отвечаешь за свои слова. Это хорошо, хоть и опасно. Обещай мне никуда не ходить без Реджинальда и тех, с кем он тебя познакомит, избегать ссор с «навозниками» и держаться от своего эра как можно дальше. Последнее нетрудно. Рокэ быстро забывает о своих игрушках. Ему нет дела ни до кого, кроме собственной персоны.
Это было правдой, эр разговаривал со своим оруженосцем всего дважды – первый раз, когда перевязал ему руку, и второй, когда они ездили во дворец.
– Эр Август, а почему…
– Почему он вообще тебя взял?
– Да.
– Почему Рокэ Алва что-то делает, не знает даже сам Рокэ Алва. Маршал давно ходит по грани безумия. Скорее всего, он решил развлечься. Или отомстить.
– Развлечься? Эр Август, когда мы были на приеме, к нам
