трудно. Бедный мальчик, сколько церквей и музеев ему предстояло увидеть в Италии, пока в один прекрасный день он не скажет нам: “Все, в церковь больше не пойду”. А с музеями смирялся до конца. Самый большой Собор в Вене был Stephansdom, Собор Св. Стефана, в архитектуре которого превалировала готика. Когда мы вошли, на нас пахнула совершенно чужая для нас атмосфера. Мы никогда не ходили в церковь в Москве, туда люди приходили молиться, и это было не для нас, мы никогда не были религиозны ни в каком смысле, и, кроме того, это было просто опасно; да и синагогу посетили практически впервые в Риме (однажды меня привели в синагогу в Харькове, и только потому, что пел знаменитейший кантор Моше Кусевицкий, так что я ничего не видел, кроме огромной толпы и слышал только замечательный голос). Запах горящих свечей в Stephansdom, мрачное освещение, странная для нас картина одиноких фигур, преклоненных перед алтарем и сидящих как будто за школьными партами, создавали ощущение абсолютной чужести. Но постепенно, привыкнув к обстановке, мы начали видеть, среди какой красоты находимся: замечательные скульптуры, индивидуальные и групповые, великолепные витражи окон с ликами святых и лучами всех цветов радуги в готических рамах, пышные гробницы. Узнав, что в Соборе был похоронен император Франциск XIII, мы обошли его гробницу со всех сторон и долго рассматривали великолепные скульптурные группы и орнаменты, окружавшую ее. После Собора неизгладимое впечатление оставила Церковь Св. Петра, значительно меньшая, чем Собор. Но в ней, как и в нем, были колоннами отделены боковые молельни, в то время, как в Соборе за такими же колоннами были не молельни, а небольшие церкви, входившие в его состав. Св. Петр был знаменит своими фресками на куполе, хорошо освещенными верхним окном и боковыми светильниками, и мы долго стояли, подняв головы вверх.
Самым памятным походом для Владика был Пратер, ностальгическое место для жителей Вены и всех туристов. Надо признаться, что и на нас он произвел большое впечатление. На его территории происходила ежегодная Венская международная выставка. Само слово “Пратер” на латыни означает луг, и действительно все его пространство было покрыто зеленью. Парк Пратер стал публичным с 1766 г. по указу Императора Иозефа II. Он даже делился на две неравные части: бóльшая называлась Gruener Prater – Зеленый Пратер, а в северной части меньшая, Вурстенпратер, тоже покрытая зеленью, была Парком аттракционов с самым старым в мире Луна-парком и гигантским Колесом обозрения (1896 г.), возвышавшимся над Веной, с него можно было увидеть весь город. И, конечно, именно туда стремился наш сын.
Сезон в Пратере длился от марта до октября, так что нам повезло: шел конец марта, почти апрель, погода стояла теплая, цвели цветы и обстановка была праздничная. Мы покатались на миниатюрной железной дороге длиной в 4 км, поездили в автодроме, павильоне детских машин, сталкиваясь бортами разноцветных моделей (опыт, который у нас уже был на Американской международной выставке в Москве), прошли мимо Музея мадам Тюссо, но не вошли в него – было слишком дорого – и, главное, побывали в Комнате ужасов (она еще называется Дорогой ужасов) с жуткими щерящимися динозаврами и черными мертвецами с белыми яростными глазами, пытавшихся кинуться на проезжавших мимо дрожащих посетителей, которые кричали, смеялись и визжали от страха и восторга. Владик потом говорил, и сейчас помнит, что Дорога ужасов была его самым страшным впечатлением в Вене.
По пути из парка аттракционов, зайдя в магазин игрушек, мы увидели, как загорелись глаза нашего сына, и купили ему за небольшие деньги, которые позволили себе потратить, то, о чем он всегда мечтал: “настоящий”, из хромированного металла, игрушечный пистолет и небольшой набор маленьких машинок настоящих европейских моделей. Владик с нетерпением ждал, как он, вернувшись в гостиницу, будет ими играть. Поиграв некоторое время, он, смущенный, пришел ко мне и Алле, глаза у него были растерянные: “Что-то у меня ничего не получается, как будто мне не интересно”. Это был конец важнейшего периода его жизни. После Вены наш маленький сын пер ешел из детства в отрочество.
* * *
Наступило время покинуть чудную Вену и встретиться с неведомым нам Римом. В гостиницу пришел автобус, нанятый Хиасом, с нашими чемоданами – все это время мы обходились одним чемоданом, подаренным сотрудниками Аллы – пересчитали их – 17. Пересчитывать чемоданы нам придется еще несколько раз. Было неспокойно на душе, перемены всегда беспокоят, а в неизвестностях эмиграции особенно остро. Как будет вести себя наша беспокойная Лада в поезде? Решили на всякий случай дать ей маленькую дозу димедрола, не очень уверенные, насколько это безвредно для собак. Через несколько часов стало ясно, что опасения за ее здоровье и надежды на спокойную поездку были тщетными. Концерт начался сразу, как только двинулся поезд. Лада истошно вопила всю дорогу.
Все знали, что ночью будем проезжать мимо Альп, и пассажиры вагона собрались у окон в коридоре в надежде на яркую луну и хорошую видимость. Несмотря на то, что луну немного прикрывали облака, Альпы видели все, кто хотел – кроме нас с Аллой (Владик, по-моему, крепко спал): почти всю ночь мы старались утихомирить бедную Ладушку. Она успокоилась, наверное, просто устала, только под утро, когда поезд миновал горы и приближался к Риму. Наши друзья до сих пор помнят эту ночь и Альпы под аккомпанемент собачьего лая.
Тревожные, смешанные чувства владели нами. Что впереди? Куда еще нас приведет судьба? Что мы будем делать в новой жизни? Как пойдет жизнь Владика? Сохранится ли то замечательное ощущение легкости и свободы, которое мы испытали в Вене?
Наконец мы услышали объявление: Roma-Рим! Вена кончилась, начиналась Италия.
Глава двенадцатая
Италия
Важно не только то, что ты пережил в жизни, а что ты помнишь и можешь рассказать.
Габриэль Гарсиа Маркес
Рим
Солнце светило ярко, когда наш поезд прибыл в Рим. После бессонной ночи мы сначала видели все как бы сквозь дымку, но через несколько минут это прошло: события первого дня в Риме двигались с такой скоростью и остротой впечатлений, что ни о какой сонливости не могло быть и речи.
На перрон выгрузили багаж, в том числе, наши 17 чемоданов, и мы вышли налегке на огромную площадь перед вокзалом. Это центральный вокзал Рима, находится в центре города и называется Термини (Termini).
Это место скоро станет нашим частым пунктом отправки и прибытия, об
