class="p1">Жалобы на бедность были громкими и всеобщими, но тем не менее жители Пернамбуку обычно имели средства на проведение ярких и богато украшенных религиозных процессий по различным поводам. Одна из наиболее помпезных процессий прошла в сентябре 1745 г. в честь Гон-салу Гарсия, который в 1597 г. умер в Японии смертью мученика. Восемь лет спустя в память этого события в Лиссабоне вышла в свет небольшая книга «Suma Triunfal». Сравнивая описанные в ней торжества с теми празднованиями, которые происходили в 1733 г. в Оуру-Прету, можно сделать вывод, что, если в Пернамбуку общественные мероприятия и не были организованы с таким же дорогостоящим великолепием, как в Минас-Жерайсе, по своему масштабу они им не уступали.
Вечные сетования владельцев сахарных плантаций на снижавшиеся цены, плохую торговлю, высокие налоги, дорогую и непроизводительную рабочую силу тем не менее не подтверждаются противоречивыми цифровыми данными о производимой продукции. Согласно свидетельству Перейры да Кошта, число сахарных заводов выросло с 254, существовавших в дни Антонила, до 276 в 1750 г. Однако анонимный справочник 1749 г. приводит такие цифры: 230 работающих и 50 остановившихся заводов. Точно утверждать невозможно, однако если цены несколько снизились, то никак не катастрофическим образом. Королевским указом 1713 г. были установлены фиксированные цены по случаю ежегодного урожая, которые определила комиссия из двух плантаторов и двух купцов во главе с председателем. В то время как плантаторы постоянно жаловались, что за производимый ими сахар им недоплачивают, лиссабонские купцы уверяли, что каждый раз ящики с товаром имели недовес или же сахар был некачественным. По общему признанию, развитию торговли мешали большие налоги. Наиболее обременительной была королевская десятина (dizimo real), которая взималась до того, как сахар вывозили с завода.
Помимо экспорта сахара, табака и кож в Португалию и Западную Африку, многочисленные фермеры в Пернамбуку вели прибыльную торговлю крупным рогатым скотом и лошадьми с Ресифи, Баией и Минас-Жерайсом. Развивалась также прибрежная торговля, особенно с городами Салвадором и Рио-де-Жанейро. Часть негров-рабов, привезенных в страну из Элмины, переправляли в Рио-де-Жанейро в дополнение к кожам, сушеному мясу и кожаной обуви. В Анголу экспортировали сахар, бренди из сахарного тростника, маниоковую муку, табак, чеканное золото, черепицу, обувь и «всевозможные европейские товары». Из Луанды везли рабов, слоновую кость, воск, рогожи и пряжу рафии. Наиболее доходной была торговля с прибрежными областями Ганы. Туда отправляли большую часть урожая табака из Пернамбуку, а также сахар, бренди, золото, шкуры ягуаров, гамаки, шелковые шляпы для защиты от солнца, индийский ситец, европейское полотно. Импорт был представлен в основном рабами и слоновой костью, а также «небольшим количеством золотого песка». В Лиссабон и Порту поставляли сахар, кожи, древесину различных видов, включая красильную, рвотный корень и «некоторое количество табака». Торговля, которую вели купцы Пернамбуку, была большей частью бартерной. Хотя скот, отправляемый в Минас-Жерайс и Баию, продавали за наличные. Местные торговцы и чиновники жаловались, что их корреспонденты в Лиссабоне часто настаивали на оплате металлическими деньгами, что приводило к экономическим кризисам ввиду отсутствия нужного их количества.
Если в Пернамбуку, несмотря на случавшиеся неурожаи, падение продаж и тяжесть налогов, сахарная промышленность все еще, до известной степени, процветала, то это утверждение было еще более справедливым для Баии. Высокое качество сахара из Баии отражалось в прейскуранте цен, принятом правительством в Лиссабоне в январе 1751 г. Расценки на сахар, экспортируемый из Пернамбуку, Рио-де-Жанейро и Мараньяна, были меньше, чем на сахар, вывозимый из залива Всех Святых. В 1748 г. из Баии экспортировали от 16 до 17 тысяч ящиков сахара, для этого потребовалось 43 судна. С другой стороны, в годы, когда случались природные бедствия – засухи и наводнения, которые в этот период происходили довольно часто, экспорт падал до менее 5000 ящиков. В марте 1736 г. вице-король сообщал, что в связи с длительной засухой урожай сахара будет недостаточным для местного потребления, и за арробу продукта, в соответствии с категорией и качеством, платили от 2 до 3 тысяч рейсов.
После 15 лет правления графа Сабугозы пост вице-короля занял граф Галвеаш, правивший 14 лет. До этого он был губернатором Минас-Жерайса и пользовался популярностью у местных жителей. Во время его пребывания во власти основные проблемы Баии так и не были решены. Владельцы сахарных и табачных плантаций жаловались на низкую оплату за произведенную продукцию и на высокие цены на рабов. Усилия графа Галвеаша заставить плантаторов выращивать наряду с сахарным тростником также и маниок, были столь же неудачными, как и у его предшественника. Те производители, которые выращивали маниок в Кашуэйре, жаловались на несправедливую оплату их труда. Власть муниципального совета продолжала слабеть, и однажды граф Галвеаш даже заключил в тюрьму на девять дней всех советников, чтобы охладить их пыл. Дело было в том, что они выступили против строительства иезуитами морского причала, разрешение на которое дал сам граф.
Другими вечными проблемами, что явствует из переписки вице-короля с Лиссабоном, была нехватка в обращении звонкой монеты и наличие множества фальшивых денег, нежелание жителей Баии проходить военную службу и заключать законные браки, контрабандная торговля с моряками иностранных и португальских судов, плававших в Индию, Западную Африку и на Азоры. Беспокоили также вопросы церковной юрисдикции и вопрос налогового иммунитета.
Начальник монетного двора в Байе обвинял в распространении фальшивых денег иностранных торговцев. Действительных же виновников можно было найти гораздо ближе. Кроме тех фальшивомонетчиков, которые действовали в Минас-Жерайсе и Сан-Паулу, некоторые их подельники были пойманы и казнены в Салвадоре во время правления вице-королей Сабугозы и Галвеаша. Нежелание уроженцев Баии служить в армии солдатами объяснялось частично невысокой оплатой, скудными пайками и нехваткой обмундирования. Но и в таком случае ситуация в Байе не была столь плоха, как, например, в Параибе, где гарнизон не получал никаких выплат в течение четырех лет, как об этом стало известно в 1727 г. Граф Галвеаш, хотя сам получил образование священника и даже претендовал одно время на шапку кардинала, не замедлил выступить с критикой излишеств, которым предавались священники, монахи и монахини в заливе Всех Святых. В апреле 1739 г. он писал королю, что желание дворян обоих полов стать служителями церкви было одной из причин, что во время его четырехлетнего правления было заключено всего лишь два брака между «благородными людьми». Свадьбы среди простого люда, добавил он, были тоже довольно редки относительно всего населения. Женились те граждане, кто желал избежать воинской службы. Тем не менее в Салвадоре в то время, когда граф занимал пост вице-короля, были основаны три новых женских монастыря. Один из них был организован благодаря усилиям иезуита падре Малагрида.
В это время торговля рабами из Западной
