Африки продолжала быть основой процветания Баии, на что неоднократно указывали графы Сабугоза и Галвеаш в своей переписке с королем. Если доверять имеющейся статистике смертности, то в Салвадоре в 1740-х гг. было равное количество негров-рабов из Судана и Банту. Однако в это же время торговля с Уидой, которая была наиболее доходной, начала постепенно сокращаться, а торговля с Луандой – расти. Контрабандная торговля золотом с Западной Африкой в 1734–1735 гг. привела к беспрецедентному скандалу, когда были раскрыты подробности операций, которые проводила подпольная кампания, специально созданная для этой цели. Эта незаконная организация имела влиятельные представительства в Байе, Пернамбуку, Рио-де-Жанейро, Сакраменто, Сан-Паулу и на острове Сан-Томе. Среди ее участников были известные официальные лица – коронный судья Сан-Томе, который был главным виновником, и Луиш Тенориу де Молина, ветеран «войны
эмбоаба», который сколотил состояние в Минас-Жерайсе и позднее стал одним из богатейших и наиболее выдающихся горожан Салвадора.
Если такая обширная конспиративная сеть могла действовать незамеченной под носом муниципальных властей во многих городах, неудивительно, что во внутренних областях страны силы правопорядка были еще менее эффективны. Применение закона не было нигде простым делом. Португальское колониальное законодательство было причудливым смешением законов, принятых еще в правление королей Мануэла I и Филиппа I, и распоряжений, предписаний и королевских указов последующих монархов из династии Браганса. Даже самый опытный юрист с трудом мог найти верный путь в этом бумажном лабиринте изменчивых и противоречивых постановлений. Любой человек с деньгами и влиянием мог бесконечно долго препятствовать вынесению окончательного вердикта, тем более что последнее слово было за королем. Основные законы были неудачным сочетанием средневековых практик и римского права. Они никак не отражали реалии Южной Америки.
Португальские адвокаты имели незавидную репутацию коррупционеров, хотя среди них встречались и достойные люди. Однако и те и другие были непревзойденными мастерами в бюрократическом затягивании решения назревших вопросов. Вследствие того, что немногочисленные населенные пункты в сертане были разбросаны на огромной территории, функции управления брали на себя местные магнаты, такие как Мануэл Нунеш Виана, Франсишку Диаш д’Авила и Бернарду де Карвалью де Агиар. Все они не только возглавляли отряды милиции в чине полковников и подполковников, но в их руках была также сосредоточена административная и судебная власть. Поскольку они контролировали местные вооруженные силы и, как правило, были крупными землевладельцами, то у них появлялся соблазн использовать свое выгодное положение для продвижения своих интересов и еще более укрепить свое господство в подвластном им регионе.
Корона знала об этих их попытках узурпировать властные полномочия на местах, и потому в конце XVII в. был принят закон, призванный пресечь их противоправные действия. Среди одобренных мер было ограничение времени службы в милиции тремя годами (первоначально она была бессрочной), значительное увеличение штата мировых судей и резкое сокращение площади земельных наделов. Но одно дело было заявить о принятии этих мер, и совсем другое – осуществить их на практике в отдаленных районах, где реальной властью обладали те самые лица, против которых был направлен новый закон. Кроме того, в сертане было трудно найти подходящую кандидатуру для мирового судьи, кто мог бы читать и писать. Когда об этом сообщили в Лиссабон, то ответ был таков: не важно, если судья безграмотен, главное, чтобы его помощник знал грамоту. В итоге закон остался мертвой буквой, и если в какой-то мере и удалось сломить сопротивление магнатов, то это стало заслугой энергичных вице-королей, таких как маркиз Анжеха и граф Сабугоза. По их приказу казнили нескольких злоумышленников, но, по свидетельству графа, это не произвело особого впечатления на персон подобного рода.
Все, что происходило в сертанах Баии, имело прямое отношение к магнатам в регионе Сан-Паулу и Минас-Жерайсе. Все эти люди жаждали почетных гражданских и военных титулов, для них было важно обладать властью и влиянием. Губернаторы прекрасно осознавали этот факт и постоянно напоминали королю, что раздача наград и привилегий были наилучшим способом обеспечить их лояльность. Антониу де Албукерке, следуя этому правилу, щедро раздавал влиятельным лицам звания бригадира и полковника, когда возникла необходимость срочно урегулировать гражданский конфликт в Минас-Жерайсе. Эту практику продолжили последующие губернаторы. Заметим, что она распространялась не только на белых колонистов в Мараньян – Пара, но и на новообращенных американских племенных вождей. На другой окраине Португальской империи в начале XVIII в. звание полковника получили вожди кланов на острове Тимор, а представители знати – звания более низкого ранга. Это было инициативой губернатора Антониу Коэлью Геррейру, который был губернатором в Пернамбуку в 1678–1682 гг.
С другой стороны, граждан Португальской Америки награждали обычно тремя военными орденами: орденом Христа, орденом Сантьяго и Ависским орденом. Однако в Португальской Азии, как отмечал в 1607 г. солдат-хронист Диогу ду Коуту, ими награждали особенно щедро. Объяснялось это тем фактом, как указывалось в королевской грамоте 1715 г., что война с врагами креста и короны все еще продолжалась в прибрежных областях Индийского океана. В Южной Америке войны с французами и голландцами закончились, и военные действия велись спорадически лишь с испанцами и с непокоренными индейскими племенами. Здесь можно только добавить, что титул «дон» столь часто стоял перед фамилиями тех португальцев, которые служили в Индии, что город Васай получил прозвище «дон Васай». Подобные титулы гораздо реже встречалась в Португальской Америке. Идальго в Азии осознавали это различие. И хотя многие из них самовольно присвоили себе это звание, они хвалились своей знатностью и ставили себя выше тех дворян, которые оставались в метрополии.
Мы уже говорили, что предпринимаемые короной усилия ограничить власть крупных землевладельцев путем сокращения площади земельных наделов были в целом малоуспешными. Гомеш Фрейре де Андрада опубликовал подробный отчет о количестве и состоянии земельных наделов, который был составлен им во время его длительного правления в Минас-Жерайсе и Южной Бразилии. Как следует из этих данных, владельцы пограничных наделов должны были по обоюдному согласию провести в течение года границы необрабатываемых земель, а возделываемых – в течение двух лет. Если через земельные владения протекала река, земля на обоих ее берегах не должна была возделываться на расстоянии половины лиги от ее русла, чтобы обеспечить право проезда для путников и путешествующих. Находившиеся в общественном пользовании пешеходные тропы запрещалось закрывать или каким-либо иным способом препятствовать проходу по ним. В случае обнаружения золота или другого полезного ископаемого на частных землях землевладелец не имел права препятствовать старателю в разработке месторождения, согласно положениям горного кодекса. Дарованный земельный надел не мог быть завещан монашескому ордену, а в случае сдачи его в аренду любому представителю церкви за него требовалось платить десятину, как это
