предпочли работать в горной отрасли, а не в сельском хозяйстве. Заселению внутренних районов был придан новый и во многом устойчивый импульс благодаря феноменальному развитию фермерского хозяйства и скотоводства. Эти изменения нашли отражение в постепенном переходе экономической и политической власти от Пернамбуку и Баии к Минас-Жерайсу и Рио-де-Жанейро. Этот переход завершился в основном к 1750 г., хотя официальное признание произошло только 13 лет спустя, когда резиденция вице-короля была переведена из Салвадора в Сан-Себастиан.
На удивление единодушны в оценке низкого уровня жизни большинства приходского клира и монашеской братии в колониальной Бразилии иностранные визитеры и бразильские и португальские официальные лица, что явствует из их переписки. Конечно, всегда можно было найти многочисленные исключения из правила, не говоря уже об известных «развратным поведением» братьев, которых власти не переставали обличать. Иезуиты, о деятельности которых мы уже не раз упоминали, совершенно не заслуживают суровой критики. Их труды в области миссионерства и образования можно считать титаническими. Если им не удалось достичь большего, а добились они многого, то причиной этого была их малочисленность, и их никак нельзя было обвинить в том, что у них якобы отсутствовала жертвенность и профессиональная подготовка. В этой связи не следует забывать труды ораторианцев в Пернамбуку, капуцинов в долине реки Сан-Франсиску и кармелитов в Амазонии. Несмотря на то что все их усилия оказались в итоге напрасными в результате политики Помбала, который секуляризировал все эти миссии.
Относительная малочисленность белых женщин во многих регионах и, как следствие, рост смешанных браков между белыми мужчинами и цветными женщинами просто шокировал многих иностранных наблюдателей и вызывал противоречивые комментарии губернаторов и епископов. Эти масштабные процессы смешения, или метисации, вне всякого сомнения, были причиной роста городского и сельского пролетариата, представленного мулатами и метисами. У них не было никакого образования, и они жили исключительно подаянием. Такое положение вещей имело следствием, в свою очередь, появление различных социальных пороков – бродяжничества, проституции, болезней. С другой стороны, многие мулаты и метисы стали работниками на ранчо и пастухами в скотоводческих районах в долине Сан-Франсиску и в Пиауи. Среди них были мулаты-музыканты и нотариусы в Минас-Жерайсе и представители других профессий, которые добились положения в обществе, несмотря на дискриминационные законы. Мы подтверждаем сказанное нами ранее, что в Бразилии плавильный котел наций обеспечил более или менее мирное слияние трех рас – европейской, африканской и индейской, в противном случае этнические и культурные различия могли бы привести к кровопролитию.
Каким бы ни был реальный уровень богатства Бразилии, накопленного в результате добычи золота и алмазов, не говоря уже о производстве табака и сахара и о скотоводстве, всеми в народе оно считалось просто огромным. Это мнение укрепилось еще больше, когда запасы золота на приисках в Минас-Жерайсе стали истощаться, и как раз в это время были открыты новые богатые месторождения золота в Куябе, а затем было официально заявлено, что в Серру-ду-Фриу нашли алмазы. За этими открытиями пришло сообщение о начале эксплуатации золотоносных месторождений в Гоясе и Мату-Гросу. Пламя надежды, которое никогда не угасало в душе простого человека, то затухало, то вновь пробуждалось, когда приходили эти обнадеживающие известия. Сложилось устойчивое впечатление, что минеральные богатства Бразилии неисчерпаемы, и если один горнодобывающий регион становился нерентабельным, то другой регион в сертане сразу же занимал его место. Несмотря на то что большое количество золота и алмазов Бразилии пошло на оплату поставок импортных товаров из Северной Европы или было потрачено на строительство церквей и монастырей в Португальской Атлантической империи, тем не менее дон Жуан V считался самым богатым монархом в Европе. Эту веру не могли поколебать даже его обширные траты. Этому широко распространенному убеждению вторит богослов Джон Уэсли в своей книге «Serious Thoughts Occasioned by the Great Earthquake at Lisbon» («Серьезные размышления, причиной которых стало Великое землетрясение, произошедшее в Лиссабоне»), изданной в Лондоне в 1755 г. Он пишет: «Купцы, которые живут в Португалии, сообщают, что у короля имеется большое здание, где хранится множество алмазов, и много золота в монетах и слитках, больше, чем у всех других царствующих особ Европы, вместе взятых».
Какими бы проблемами ни было отягощено бразильское общество, нет никакого сомнения, что колония была более процветавшей страной, чем метрополия. Это ясно видел один из величайших государственных деятелей Португалии XVIII в. дон Луиш да Кунья, который тайно предложил дону Жуану V перевести свой двор в Рио-де-Жанейро. Это было лучшее, по его мнению, что он мог сделать и принять титул «император Запада». Мысль, что португальский монарх мог найти убежище в Португальской Америке, была не новой. Ее обсуждали не раз в критических ситуациях в 1580 и 1660 гг. И она наконец-то была осуществлена в 1808 г., когда под давлением англичан дон Жуан VI переехал в Бразилию. Но это были случаи, когда сохранение династии в Европе становилось весьма проблематичным. Тогда как да Кунья сделал предложение в мирной обстановке. Он обосновывал свою точку зрения тем, что Рио-де-Жанейро имел более выгодное положение, чем Лиссабон, в качестве метрополии Португальской морской и торговой империи. Природные, экономические и демографические ресурсы Бразилии были более значительными, чем те же самые ресурсы в Португалии. «Отсюда следует вывод, – писал он, – что безопаснее и удобнее находиться там, где всего имеется в избытке, чем оставаться там, где приходится всего ждать».
Было бы интересно, но совершенно бесполезно порассуждать, что могло бы произойти, если бы дон Жуан V перенес столицу своей империи в Рио-де-Жанейро в 1738 г. Его дед назвал Бразилию «дойной коровой» португальской короны в середине XVII в., и это утверждение стало еще более верным спустя столетие. Несмотря на тот факт, что в некотором отношении золотой век Бразилии таковым не был, а в иных случаях – не все то золото, что блестит, именно этот век принес много благ португалобразильскому обществу по обеим сторонам Атлантики. Не самым последним из них была исключительно высокая проба золотых монет. За все долгое правление дона Жуана V не было никакой их девальвации, и они высоко ценились во всем мире. Стабильность крузадо представляет собой резкий контраст катастрофическому падению курса современного крузейро. В этом отношении, во всяком случае, золотой век Бразилии был поистине золотым.
Нет никаких свидетельств, что дон Жуан V был знаком с тайным меморандумом 1738 г., который был предназначен вовсе не для него. Но, должно быть, монарху, как и его главным советникам, было очевидно, что Бразилия имеет больший вес, чем метрополия. Антониу Рудригеш да Кошта, один из наиболее дальновидных и умных советников в Лиссабоне, незадолго до своей кончины в
