грязи в князи, он снова оказался в грязи и вскоре, всеми забытый, умер в сибирской ссылке.
Два долгостроя на набережной
В концу 1710-х гг. планы Петра изменились, он решил перенести центр города на Васильевский, были изданы указы о переселении петербуржцев на остров, строительстве здесь кварталов домов, мельницы на Стрелке тут оказались совсем некстати, и их начали переносить на левый берег Мойки[773]. На Васильевский постепенно стала перебираться и власть. После пожара 1715 г. с Городовой стороны сюда перевели губернскую канцелярию. Теперь генерал-губернатор Меншиков мог ходить в нее пешком, что он и сделал в первый рабочий день 1716 г., 7 января[774]. Потом на Васильевском задумали разместить новые учреждения – коллегии. О том, как забивали сваи под здание Двенадцати коллегий, сказано раньше – под некоторыми из коллегий оказалось попросту болото, которое с большими трудностями пришлось засыпать землей и камнями. Первоначальный проект сделал Доменико Трезини, в 1722 г. здание было заложено. Вся площадь его была разбита на 12 участков. Начиная от Невы, участки застраивались таким образом: 1 – «Аудиенц-камора» (зал торжественных приемов); 2 – Сенат; 3 – Коллегия иностранных дел; 4 – Военная; 5 – Адмиралтейская; 6 – Юстиц-; 7 – Камер- и Штатс-контор; 8 – Коммерц-; – 9 – Берг-; 10 – Мануфактур-коллегия; 11 – Главный магистрат; 12 – Синод. Иначе говоря, фактически коллегий было (включая Главный магистрат) девять. Их число в ходе государственной реформы и непрерывных реорганизаций часто менялось. Сначала коллегий было 9 (в 1720 г.), потом их стало 12 (именно в 1722 г.), затем в 1723 г. их было 11, в 1725 – 12, в 1727 г. – 9 и т. д.[775]. В 1724 г. сваи били в фундамент таких частей здания: Аудиенц-камера, Сенат, Коллегия иностранных дел, Военная, Адмиралтейская, Юстиц-, Камер-, Коммерц-, Берг-, Мануфактур-коллегии, Главный магистрат, Вотчинная коллегия. Всего 12 частей[776].
Панорама Васильевского острова. Здание Двенадцати коллегий, Гостиный двор. 1732–1735 гг.
Если вернуться к началу строительства здания Двенадцати коллегий, то был принят раздельный принцип стройки – каждая коллегия строилась своими силами, и, несмотря на общее руководство стройкой со стороны Трезини, это существенно замедлило окончание всего дела. Кроме того, в 1724 г. Петру почему-то проект Трезини разонравился, в феврале он поручил стройку Т. Швертфегеру[777], строившему Невский монастырь, а потом был устроен архитектурный конкурс на проект достройки здания. Участвовали в нем, кроме Д. Трезини, Т. Швертфегер и Ф.Б. Растрелли, однако Петр умер, и достройку вел дальше Трезини. Но и он не дожил до окончания здания. Только в 1734 г. Джузеппе Трезини закончил здание, хотя и после этого еще семь лет достраивал галерею вдоль западного фасада. Словом, долгострой продолжался 19 лет! Но учреждения начали въезжать в здание еще в середине 20-х гг. Так, в 1722 г. часть помещений уже отделывали – был объявлен подряд на дело изразцовых печей в «полату, где будет Адмиралтейская коллегия[778]. Возможно, что подрядчики нашлись, и, согласно надписи на плане Васильевского острова Майера (1738 г.), коллегия переехала туда в 1724 г.
В истории этого самого длинного в России сооружения (только его коридор – более 400 м) есть любопытная деталь, на которую обратила внимание М.В. Иогансен. Перелом крыши каждой из двенадцати коллегий не соответствует поперечным капитальным стенам самих коллегий[779]. Иначе говоря, смысла в соединении всех этих самостоятельных зданий именно в виде длинного сооружения не было никакого, кроме, пожалуй, исторического. Дело в том, что новое здание повторяло в плане здание «мазанковых канцелярий» на Троицкой площади, которое, в свою очередь, воспроизводило схему устройства здания приказов в Кремле: длинный ряд самостоятельных палат, сплоченно стоявших торец к торцу. Но если в Москве эта длинная «колбаса» возникла сама собой (по мере надобности при образовании нового приказа к торцу уже стоящего приказа пристраивался новый приказ, и т. д.), то в Петербурге ни «мазанковые канцелярии», ни коллегии таким же образом размещать не было никакой необходимости: известно, что государственные учреждения строили и в виде каре, и «покоем», и в несколько рядов. В таком формальном, слепом следовании московским традициям – один из любопытных аспектов петровской эпохи преобразований. По-видимому, как представлял государь центральные учреждения в виде длинной кремлевской «колбасы», так Трезини ему и планировал, не вникая в смысл того, что от него требуют.
Стоявшее поблизости здание Кунсткамеры строилось тоже долго. Заложили ее в 1718 г. по проекту И. Маттарнови[780], а окончательно завершили в 1734 г., т. е. через 16 лет! Правда, уже в 1727–1728 гг. здание было готово настолько, чтобы в него смогли переехать из Кикиных палат коллекции музея и библиотека. Это сооружение получилось необычайным для Петербурга, ни на что не похожим…
Отступление:
«Куриозитас», сиречь Любознательность
Необычайное здание отвечало необычайности самой идеи его создателя. Намереваясь основать Академию, Петр уже заранее задумал построить для нее особое здание, в котором бы под одной крышей объединилась вся тогдашняя наука, он создавал храм знаний и редкостей – как тогда говорили, «Дом Соломона», по имени мудрейшего из библейских царей. В науке распространено мнение, что на Маттарнови, воплотившего замысел Петра, оказал сильное влияние его учитель, выдающийся прусский архитектор А. Шлютер – автор музейных зданий в Берлине[781].
Сердцевиной здания, как и всей Академии, был универсальный музей – Кунсткамера. С самого начала в основу его коллекции было положено познавательное, исследовательское начало, присущее голландской системе коллекционирования, основанной на постижении мира. Недаром среди скульптур Земцова, украшавших здание, были такие: «Ингениум» (Дарование), «Мемория» (Память), «Адмирация» (Удивление), «Дилигенция» (Внимание), «Сапиенция» (Мудрость) «Куриозитас» (Любознательность), «Сциенция» (Наука). В окружении таких суровых дам попробуй, студиоз, подремать среди банок с уродами!
Основу Кунсткамеры составляли купленные Петром в Голландии собрания зоологических экспонатов Альберта Себы и анатомическая коллекция Фредерика Рюйша. В самой системе коллекционирования и хранения экспонатов была своя логика, последовательность, законченность. «Единицей» измерения был могучий, обширный шкаф. Он заключал в себе тезаурус – композицию, иллюстрировавшую какой-то процесс, явление природы. Изучая тезаурус, посетитель постигал мир.
Кунсткамера. Чертеж Г. Качалова. 1744 г.
Кроме того, наука того времени была назойливо назидательна, ученые любили поучать. Они, верившие в силу эмпирического знания, были самонадеянно убеждены, что могут силой знания исправить мир, воспитать нового человека. Поэтому, кроме цели продемонстрировать последствие болезни, Рюйш боролся с самим пороком, ее породившим. Он сочинил такой тезаурус: искусно препарированная детская ножка, одетая в кружевные штанишки, попирает женский череп,
