русский самодержец однажды вскрыл гробницу святого в новгородском Софийском соборе, чтобы изучить физические причины многовековой сохранности мощей, и рассуждал о всемоществе Творца. Но самой главной и самой большой любовью и Брюса, и Петра была артиллерия.
Дом Брюса стоял рядом с Литейным двором, где днем и ночью лили пушки. Это была вотчина Брюса, и он привык к шуму и грохоту литейной и кузницы, как привык к шуму и грохоту своих пушек на поле боя. Он был героем Северной войны, и благодаря ему в России была создана одна из лучших в мире артиллерий. Она началась, как все помнят, с колоколов, которые безбожник Брюс, назначенный воеводой в Новгороде, по указу Петра безжалостно обдирал с колоколен русских церквей и бесстрашно плавил из них пушки войны. Победы при Лесной и Полтаве были одержаны во многом благодаря действиям артиллерии, которой Брюс командовал, за что и получил высший орден Андрея Первозванного.
Как и другие сподвижники Петра I, он был и дипломатом. Вспомним, что именно его подпись стоит первой под Ништадтским мирным договором 1721 г., по которому Ингерманландия навечно отошла к России. Брюса не терзало честолюбие, он держался в стороне от ожесточенной придворной борьбы за власть и привилегии. О личной жизни Брюса мы знаем очень мало. Суеверные люди обходили его дом стороной. Спокойный и уравновешенный он вызывал у окружающих уважение и страх. Брюс не был склонен к откровенности и вел весьма замкнутую жизнь. Кажется, что любимым занятием Брюса была наука, от которой его постоянно отрывали поручения царя.
После смерти Петра I он попросился в отставку и до самой своей кончины жил в подмосковном имении Глинки, где предавался научным опытам и размышлениям вдали от бурь и страстей политики. Там у него был великолепный кабинет, состоявший из ценнейших физических и астрономических приборов, собрание редкостей, монет и медалей, а также библиотека, которая потом вошла в собрание Библиотеки Академии наук. Это не просто коллекция манускриптов по астрономии, математике, физике, а рабочее собрание книг, которые до сих пор хранят на своих страницах пометки их владельца.
Брюса подозревали в сговоре с дьяволом, думали, что он избрел элексир жизни, «мертвую» и «живую воду». Но русский шотландец Брюс был, скорее всего, неверующим и неверящим никому человеком. За долгую свою жизнь он познал цену преходящей земной славе, суете, и у него на сей счет не было никаких иллюзий. Недаром на его гербе стоял краткий и совсем не оптимистичный девиз «FUIMUS» – «Мы были».
Чуть дальше от невского берега, ближе к Фонтанке, там, где теперь находится Соляной городок, стоял вначале Запасный дворец, в котором, по старой московской традиции, хранили продовольственные запасы для дворцовых потребностей. Потом на этом месте была построена Невская (Партикулярная) верфь, указ о создании которой появился в 1718 г., хотя, судя по переписке Петра с Черкасским в 1716 г., проблема строительства осложнялась переносом с этого места Запасного дворца[755]. На Невской верфи строили мелкие парусные суда по чертежам, утвержденным самим царем. В литературе существует мнение, что архитектором ее является Трезини[756], однако сохранился указ от января 1720 г. о строении плотниками «партикулярной верфи по абрису архитекта Матерновия (он уже умер в 1719 г. – Е. А.), что есть назначено на чертеже зделать два анбара, да голиник, и на воротах спиц и две каменные кузницы обрешетить под черепицу»[757]. Суда, которые тут строили, предназначались для плавания жителей под парусом по Неве и ее протокам. Как известно, Петр особым указом раздал казенные мелкие суда горожанам, и, таким образом, одним росчерком пера создал «Невский флот», который и должны были пополнять кораблестроители с Партикулярной верфи. Рядом в честь побед русского флота над морскими силами шведов при Гангуте и Гренгаме, происшедшими в один день – 27 июля (соответственно – 1714 и 1719 г., была построена в 1722 г. Пантелеймоновская церковь.
Здесь нужно коснуться проблемы моста через Фонтанку. Как известно, в литературе считается, что первым был наплавной Аничков мост, построенный в 1715 г. и позднее, в 1721 г., перестроенный ван Болесом в подъемный. Однако на шведском плане сентября 1706 г., названном «Чертеж дороги от С. Петербурга до Выборга», через будущую Фонтанку между современными Прачечным и Сампсониевским мостом отчетливо виден неизвестный мост, от которого в сторону села Спасского (место Смольного монастыря) отмечена дорога[758]. Как справедливо заметила в своей диссертации Т.А. Базарова, дорога эта видна еще на шведской карте 1698 г.[759] Однако на этой карте дорога обрывается на левом берегу Безымянного ерика, и моста на реке не видно. Все это позволяет предположить, что с началом строительства Петербурга, не позднее осени 1706 г., именно здесь был построен первый мост (понтонный, или, как тогда писали, «плавной») через Фонтанку.
Еще дальше по Фонтанке на Московской стороне строился упомянутый выше Итальянский дворец Екатерины Алексеевны. Регулированием застройки Московской части Петр занялся в марте 1716 г., отвечая на запрос начальника Городовой канцелярии А.М. Черкасского по поводу планов застройки этих мест. Во-первых, возле Литейного двора царь запретил строиться кому попало и счел эти места «удобными под ремесленных людей». Тут, собственно, и раньше начали селиться работные с Литейного двора. Во-вторых, Петр вообще запретил селиться кому-либо (кроме мастеровых и солдат) выше от Литейного по Неве. К этому времени «чума переселений» полностью овладела царем, и он на все вопросы об устройстве людей на Московской стороне отвечал: «Не ставить там никому ничего, а отводить на Васильевском острову» или «Велеть итить на Васильевской остров, разве кто скаску даст, что он на Васильевском острове станет строитца и тот двор (на Московской. – Е. А.) за загородной употребит»[760].
Если бы мы прошли за тогдашний мазанковый Литейный двор с его Амбаром, в котором стояли литейные печи (в камне его перестроили в 1730-х гг.)[761], то увидели (вдоль современной Шпалерной) как бы продолжение Дворцовой набережной. Здесь образовалась Верхняя, или Литейная, набережная[762], вдоль которой жили родственники царя и знатные персоны: сестра Петра I, царевна Наталья Алексеевна, царевич Алексей Петрович, его учитель Вяземский, вдовствующие царицы Прасковья Федоровна и Марфа Матвеевна. Любопытно, что в Петербурге Петр селил всех так, как хотел, как ему было удобнее: приятелей поближе, а родственников и их приближенных – подальше, чтобы меньше видеть… Правда было одно исключение.
Портрет героини на фоне города:
Царевна Наталья и другие женщины Романовы
20 апреля 1708 г. в истории Петербурга произошло событие, на которое мало кто обращает теперь внимание. В этот день на
