ориентируясь на «прогрессивное» духовенство, т. е. на ту его часть, которая поддержала и призвала к выполнению декрета ВЦИК об изъятии церковных ценностей и осудила позицию патриарха, призывая к его смещению. Идя навстречу обращениям обновленцев о помиловании всех осужденных лиц в Московском процессе, ВЦИК помиловал… но только шестерых[365].
Обновленческий бунт
Изоляция патриарха Тихона от церковной жизни порождала множество проблем во внутрицерковной жизни епархий и приходов, во взаимоотношении высшей церковной власти с епископатом и духовенством. Российская православная церковь фактически была дезорганизована, и этим моментом решило воспользоваться нарождающееся обновленческое духовенство.
…В среду, 10 мая 1922 г., в одиннадцать дня, автомобиль подкатил к Гребневской церкви, что на Лубянке. Из него вышли трое – Александр Введенский, Владимир Красницкий и Евгений Белков. Встреченные настоятелем храма Сергием Калиновским, они направились в причтовый дом, где все уже было готово к приему петроградских гостей. Хозяин пропустил приезжих в дом и плотно прикрыл двери. Потом, подумав, достал с притолоки ключи и запер замок.
Александр Введенский, протоиерей одной из петроградских церквей, слывший красноречивым проповедником, кумиром молодежи и страстным поборником церковных реформ, приступил сейчас же к делу:
– Друзья, время не терпит. Недовольство и брожение среди духовенства и верующих достигло апогея. Церковь раскалывается. Сторонники изменений чувствуют потребность в создании какой-то организации, которая смогла бы убрать с дороги все то, что отжило и как гниющий труп смердит и отравляет окружающую жизнь. Если мы не выступим первыми, то выступят другие. Надо действовать. Предлагаю высказаться и обговорить наши шаги. И уж как договоримся, так и примемся за дело. Повторяю, время не терпит!
– В Москве ощущаются настроения растерянности, подавленности и уныния, – вступил в разговор Калиновский. – Авторитет патриарха и его окружения значительно подорван, верующие открыто выражают свое недовольство «святейшей контрреволюцией», требуют от нас, священников, публично отмежеваться от нее… Нам нужен лидер, без него никак нельзя. Следует идти к белому духовенству, искать там поддержки. Как я вам ранее писал, этому может помочь журнал «Живая церковь». Его первый номер днями выходит из печати. Без духовенства и рядовых верующих у нас ничего не получится.
Следующим взял слово протоиерей Красницкий, известный тем, что еще в 1918 г. публично заявил о своем сочувственном отношении к целям революции и отправился на фронт, в одну из частей Красной Армии:
– Считаю, надо идти к патриарху и раскрыть ему глаза на сложившуюся обстановку вокруг него лично и в Церкви. Каждый день, не приносящий изменений, дискредитирует православие. И еще… надо списаться с провинцией, с теми, кто выступает против политиканства и контрреволюционности Тихона. Можно даже вызвать их сюда.
Он было уже сел, но вспомнив что-то, вновь приподнялся и, обратившись к Калиновскому, произнес: «Отец Сергий, сдается мне, что у вашего журнала очень удачное название. Так дадим его и нашему движению? От мертвечины тихоновской к живой церкви!»
– Я согласен с предложениями выступавших. Действительно, Церковь на наших глазах разрушается, – подал голос молчавший до этого Белков. – Эти правые, сплотившиеся вокруг патриарха, убьют ее. Но и мы без поддержки будем выглядеть выскочками. Здесь, в Москве, столько священников – и московских, и прибившихся в городе в годы революции, что грех не пойти к ним, не разъяснить цели наши. А уж с этой силой Тихон вынужден будет считаться.
– Ну что же, подведем итог, – завершал беседу Введенский. – Во-первых, московское духовенство. Завтра собираются клирики и миряне Москвы по вопросу отношения к завершившемуся судебному процессу и изъятию церковных ценностей из храмов. Мы должны быть там и призывать, убеждать, что пока патриарх под арестом, церкви нужно другое руководство. Надо вбросить идею в массы о новом Поместном соборе. Думаю, смертные приговоры отрезвили горячие головы. Во-вторых, уже сегодня надо посетить, по возможности широко, приходы, встретиться с церковными людьми и убеждать их в необходимости перемен… Пойдем к епископу Антонину (Грановскому) в Богоявленский монастырь, старик всегда противился диктату и ратовал за свободу! Теперь, думается, он нас поддержит. И в другие монастыри пойдем, где немало теперь архиереев и архимандритов проживает. В-третьих, конечно, всколыхнуть провинцию хорошо бы. Но пока мы дадим знать, пока они ответят… пройдет время… Будем опираться на то, что под руками. И последнее, как бы не сложились обстоятельства, все вместе пойдем к патриарху, будем говорить с ним.
…Пролетела пара дней и наступил черед запланированного «похода» к патриарху. В пятницу, 12 мая 1922 г., ближе к ночи, Александр Введенский, Владимир Красницкий, Евгений Белков, Сергий Калиновский и псаломщик С.Я. Стаднюк оказались перед Троицким подворьем на Самотеке. У дверей их встретил заранее предупрежденный начальник караула, охранявшего дом патриарха. Какой-то непонятный страх охватил вдруг Сергия Калиновского. «Нет, я не пойду… идите вы», – заявил он и остался внизу. Четверо незваных гостей в сопровождении двух сотрудников ГПУ прошли в кабинет, где их встретил поднятый с постели ошеломленный патриарх Тихон. Быстро овладев собой, он благословил поклонившихся ему в пояс и поцеловавших руку священников и пригласил всех сесть. Молча окинув взглядом гостей, патриарх вежливо поинтересовался: «Что угодно?»
В бой бросился Красницкий. Он упрекал патриарха в издании послания от 28 февраля 1922 г., вызвавшего массу кровавых эксцессов. Напомнил и об анафематствовании большевиков в 1918 г., и о благословении просфоры для отрекшегося от власти императора Николая II. Говорил об анархии, установившейся в церкви, и о необходимости ее преодоления путем созыва Поместного собора. Все сказанное заключил: «Вы, Ваше Святейшество, должны ради мира церковного отойти от управления Церковью».
Затем слово взял Введенский, который говорил убежденно, напористо, горячо. Однако патриарх не реагировал, и о. Александр, растратив свой пыл, сконфуженно замолчал. Молчал и патриарх…
– Так что же вы от меня хотите? – наконец спросил он.
– Надо передать кому-то власть, дела канцелярии стоят без движения, – услышал в ответ.
– Я всегда смотрел на патриаршество, как на крест… С радостью приму, если грядущий Собор снимет с меня вообще патриаршество… Я готов передать власть одному из старейших иерархов и отойду от управления Церковью.
Собеседники тут же указали, как на преемников, на епископа Антонина (Грановского) и епископа Леонида (Скобеева)…
– Нет, нет… Это невозможно… Я сам определю…
Прервав беседу, патриарх встал и вышел в соседнюю комнату. Гости, переглядываясь между собой, напряженно ждали. Минут через пять-семь патриарх вернулся, держа в руках бумагу.
– Вот мое письмо Калинину. Здесь все… Ввиду крайней затруднительности… почитаю полезным… поставить временно… во главе церковного управления… либо митрополита Ярославского Агафангела, либо митрополита Петроградского Вениамина.
14 мая 1922 г., в газетах появляется воззвание «Верующим сынам Православной церкви России» – первый документ, подписанный совместно московскими,
