class="p1">Обновленцы 1920-х гг. продолжили эстафету борьбы за «обновление» церкви, но с большим обращением к внутрицерковным (административным, каноническим, обрядовым и т. д.) реформам. Иными словами, они духовные и идейные наследники и продолжатели движения за «обновление» церкви, зародившегося в начале века. Да, формально-организационно они не связаны между собой, поскольку суждено им было проявить себя в диаметрально противоположных социально-политических обстоятельствах: имперская Россия и Советская Россия; при разных типах государства: клерикальном и светском. И что еще немаловажно: для самодержавия и для государственной Российской православной церкви идеи «обновления» церкви были чужды и неприемлемы. В Советской России государство в условиях противостояния с бывшей государственной церковью искало «союзников» в церковной среде и именно поэтому поддерживало обновленческое движение, которое заявляло о своей политической лояльности, признании нового религиозного законодательства и призывало к тому же верующие массы.
Собственно, расслоение по принципу отношения к новой власти началось еще в годы Гражданской войны. Любопытное тому признание можно обнаружить в письмах Петроградского митрополита Вениамина (Казанского). В частности, еще летом 1919 г. он сообщал митрополиту Арсению (Стадницкому) о деятельности в Петроградской епархии «демократического духовенства»: «Стараются образовать какую-то инициативную группу. Рассуждают об изменении церковного управления, делают всякие обещания духовенству, если оно вступит в число сочувствующих. Есть опасение, что может возникнуть церковный раскол. Состоящие на службе гражданской ставят вопрос ребром: духовенство должно сказать определенно и ясно: оно в числе сочувствующих или нет; проще – за власть или против»[372].
Думается, что цепь политических потрясений в стране, начавшись в Феврале 1917 г. и продолжаясь вплоть до изъятия церковных ценностей в 1922 г., не оставляла никаких надежд православному духовенству остаться «вне политики», занять «нейтральную позицию». Не оставляла, поскольку подавляющая часть его паствы точно знала, что не хочет возвращения старых порядков и прежней жизни, но в своем большинстве не знала и не осознавала, а как же жить «по-новому». И, оказав в годы Гражданской войны политическую поддержку большевикам, пока еще оставалась рядом с ними и поддерживала их политику, в том числе и по изъятию ценностей. В большинстве регионов России, признавая действия властей законными, православные епископы, приходское духовенство и рядовые верующие шли на союз с властью, добровольно передавали ценности, призывали верующих и все население страны всемерно помогать в борьбе с голодом. Если в 1917–1918 гг. большинство православного духовенства, а тем более епископат, занимали однозначно отрицательную позицию в отношении новой власти, то к 1922 г. ситуация изменилась: сформировался значительный слой православных священников, которые осознавали необходимость найти какую-то взаимоприемлемую форму отношений с новой властью, тем более что к этому их подталкивала просоветская позиция подавляющей части их паствы, для которых Советская Россия стала их «земным отчеством».
Складывающаяся ситуация раскола в Православной церкви была под пристальным вниманием Л.Д. Троцкого. В записке членам Политбюро он предполагал, что дальнейшие события могут развиваться в трех направлениях: сохранение патриаршества при выборе «лояльного патриарха»; замена патриаршества на коллегиальное управление и формирование «лояльного Синода» или «полная децентрализация», распад русского православия на отдельные самостоятельные общины верующих. По мнению Троцкого, властям не следовало каким-либо образом явно показывать свою заинтересованность в любом из возможных направлений развития ситуации, а следовало занять выжидательную позицию при одновременном оттягивании вопроса о разрешении созыва обновленческого Собора[373].
Весна – лето 1922 г. – период бурного роста обновленческого движения внутри Российской Православной церкви. Обновленческий вал прокатился по России. Совещания благочинных в Москве и Петрограде поддержали обновленцев. Признали ВЦУ в качестве высшей церковной власти Вологодское, Казанское, Тульское, Тамбовское, Уфимское епархиальные управления…
Для лидеров обновленчества было очень важно привлечь на свою сторону как авторитетных иерархов, так и наиболее крупные епархии. В центре их внимания в этот период были такие епархии, как Петроградская, Новгородская, Владимирская, Нижегородская, Костромская. Все они, не мытьем так катаньем, были завоеваны обновленцами, что существенно сказалось на общем положении в раскалывающейся церкви. Не раз и не два ради своих, казалось бы, церковных целей они обращались за помощью и поддержкой в ГПУ.
Например, сомневаясь в возможности «свалить» Владимирского митрополита Сергия (Страгородского), обновленцы с помощью ГПУ выдворяют его из епархии и ссылают в административном порядке в Нижний Новгород. Одновременно в епархии образуются многочисленные группы сторонников «Живой церкви», которые требуют проведения епархиального съезда и перехода на сторону ВЦУ. Конференция духовенства групп «Живая церковь» Владимирской епархии постановила: «Священно-церковнослужителей, сознательно не подчиняющихся новой установленной церковной власти… удалить от службы немедленно, не останавливаясь даже перед высшей мерой церковного наказания, т. е. лишением сана». Таким образом, епархия «уплывала» из рук митрополита Сергия и при назначении сюда епископа-обновленца она могла стать бастионом этого движения, совращая в раскол духовенство и верующих.
9 июня, теперь уже в качестве давления со стороны судебно-репрессивных органов, во Владимире проводится суд над митрополитом Сергием и его викариями по обвинению в сопротивлении изъятию церковных ценностей. Они были признаны виновными и приговорены к одному году заключения. Однако уже на следующий день освобождены по амнистии. Вероятно, в данном случае речь шла скорее о показательном запугивании. И вместе с тем факт привлечения к судебной ответственности использовался для раскола духовенства во Владимирской епархии.
10 июня, по освобождении из Владимирской тюрьмы, Сергий направлен в ссылку – в Нижний Новгород. Местные органы ГПУ считали, что только в его отсутствие им удастся вызвать к жизни обновленческое движение.
Полной неожиданностью для церковного мира стало появление в июньском номере обновленческого журнала «Живая церковь» так называемого «меморандума трех» – официального заявления маститых иерархов: митрополита Владимирского Сергия (Страгородского), архиепископа Нижегородского Евдокима (Мещерского) и архиепископа Костромского Серафима (Мещерякова) с признанием обновленческого Высшего церковного управления в качестве единственной канонически законной верховной власти. Иерархи признавали все распоряжения новой церковной власти «вполне законными и обязательными» и призывали духовенство и верующих последовать их примеру.
Заявление Сергия все равно не позволило ему вернуться во Владимир, чему препятствовало ГПУ. Он оставался на положении ссыльного в Нижнем Новгороде, проживая в Крестовоздвиженском монастыре и общаясь с епархией посредством писем. Он старался никак себя не выказывать: в скандальные аферы обновленцев не впутывался, избегал выступать на страницах обновленческих журналов и не участвовал в хиротониях (рукоположениях) обновленческого епископата, уклонялся от участия в массовых форумах обновленцев, не вел переписки с зарубежными обновленческими иерархами, не участвовал в кампании травли патриарха Тихона.
Православно-христианский журнал «Живая церковь». 1922. Ns 4–5
[РГАСПИ. Ф. 89. Оп. 4. Д. 181. Л. 21]
Митрополиту Сергию не понадобилось много времени, чтобы убедиться, что декларации обновленцев резко расходятся с их делами. В составе церковных органов оказалось немало людей безнравственных, нарушителей церковных канонов,
