Ведь император Петр II умер в 14 лет от оспы в Москве, а ведь он мог жить и жить, править, как его современник, Людовик XV, лет шестьдесят. Он женился бы, устроился в Москве навсегда. А чтобы было бы тогда с Петербургом?
Нет, Петербург не умер бы, не исчез бы в болотах, как был занесен африканскими песками Ахетатон – столица фараона-реформатора Эхнатона. Мы знаем, что церковное здание живет теплом маленьких свечек и верой прихожан, а без этого непременно гибнет и разрушается. Так и город существует и живет людьми, их любовью и суетой. И Петербург продолжал жить жизнью своих горожан. И это могло длиться очень долго.
После отъезда двора Петербург не покинули иностранные специалисты, они, нанятые еще Петром, честно отрабатывали свои контракты. Как всегда пунктуально являлись на стройки Доменико Трезини, отец и сын Растрелли, возводил Ладожский канал Б.Х. Миних. А работали они хорошо – плохих специалистов Петр не брал. Английские корабельные мастера Козинц, Броун и Рамз на стапелях Адмиралтейства продолжали строить корабли и без своего «комрада Питера». Да разве только иностранцы знали и любили свое дело! В Петербурге жили во множестве новые русские люди (не будем воспринимаить это словосочетание иронично!), талантливые и работящие, честные и верные своему предназначению. Это были «птенцы» опустевшего гнезда Петрова. Он их уже «поставил на крыло», дал им, как написали бы в советское время, «путевку в жизнь». Это было совершенно новое поколение русских моряков, инженеров, мастеров и художников, родившихся в самом начале петровских реформ и уже вдохнувших воздух западной цивилизации. Многие из них учились в Амстердаме, Лондоне, Флоренции, Риме. Они остались русскими, вернулись в Россию, и Петербург стал их домом. Они хорошо понимали значение Петра Великого в своей жизни и жизни страны. Они искренне, не «послюня глаза», скорбели о кончине великого государя, свято чтили его память. Один из них, русский резидент в Стамбуле Иван Неплюев нашел самые точные слова для выражения чувств «птенцов» о Петре: «Он научил узнавать, что И МЫ ЛЮДИ, одним словом, на что в России не взгляни, все его началом имеет, и, что бы впредь не делалось, от сего источника черпать будут».
Длинен ряд этих «птенцов»: архитекторы Михаил Земцов, Петр Еропкин и Иван Коробов, корабельные мастера Филипп Пальчиков и Гаврила Меншиков, художники Андрей Матвеев, Иван Никитин, Григорий Мусикийский и многие-многие другие. Для них уже не было другой жизни, кроме жизни в Петербурге – городе их славы. Впрочем, город жил теплом и других людей. Их, как и всегда, было большинство. Одни невольные петербуржцы рады бы уехать из этого гнилого места, да не могли, другим некуда было возвращаться. С тех пор как их согнали с родного гнезда и переселили в Питер, прошла целая вечность, и на родине остались только руины да могилы. Наконец, третьи не могли сдвинуться из-за внутренней, присущей многим людям лени, из-за боязни испытаний, неизбежных трудностей и расходов, да и какой смысл в переездах? Хорошо там, где нас нет!
Все так! Город жил теплом и делами людей. Но мы-то знаем, что люди, их мнения, мысли и чувства – это совсем не то, чем определяется судьба России. У нас власть почти всегда важнее человека. Так что же было бы с Петербургом, если бы Петр II правил долго? Я думаю, что, лишенный императорской короны, Петербург жил и развивался бы как крупный промышленный и портовый, но все-таки провинциальный центр. И сейчас бы мы перечисляли его в одном ряду, одной строчкой с достойными провинциальными городами России, основанными Петром I и его преемниками: Таганрог, Екатеринбург, Санкт-Петербург, Петрозаводск, Оренбург, Омск, Пермь, Владивосток, а также с городами Новороссии (ныне Украины) Симфирополь, Одесса, Екатеринослав, Севастополь, Николаев. И мы бы сейчас гордились, что у нас есть областная филармония, драмтеатр, «недурной городской сад с атракционами», что скоро построят метро. Мы бы писали о его соборе работы Казакова, подчеркнули бы, что к 300-летию города на главной площади, вместо памятника Ленину работы Томского, уже поставили снесенную в 1918 г. конную статую Петра I и что, наконец, реставраторы по эскизам восстановили в заброшенном Петергофе уже второй фонтан! А о «блистательном Петербурге», о его позднейшей необыкновенной судьбе мы бы даже и не подозревали…
И только возвращение в Петербург императрицы Анны Иоанновны в 1732 г. дало мощный импульс для его развития, оказалось настоящим благом. Блеск императорской короны стал для города светом солнца, несущим жизнь…
Линии, «першпективы», адреса
Как известно, с самого своего начала Петербург разительно отличался от Москвы и традиционных русских городов. Вместо типичных для Москвы и других городов улиц, переулков, проулков, закоулков и тупиков и тупичков в Петербурге были в основном, «линии» и «першпективы». Первый историк города А.И. Богданов так объясняет суть понятия «линия»: «Линиями называются потому, что каждая линия пересекается вдоль каналами, по которым как пеши ходят и конные ездят не по середке, но по сторонам, и в каждой улице одна сторона называется первая линия, а другая сторона называется вторая линия». Линии были символом регулярного строительства, конкретно – прямизны в сочетании проезжей части и каналов. Судя по проектам и наброскам, Петр мечтал видеть весь город в линиях. Первая же линия была построена на Адмиралтейском острове и называлась Миллионной, что, по мнению Богданова, отражало богатство стоявших здесь домов знати[948]. Появление этого термина О.Г. Агеева относит к 1712 г., а появление понятия «прешпективной улицы», как сугубо сухопутной, столь же прямой (как и линия), широкой, уходящей вдаль, за город улицы или дороги, относит к 1721 г., когда оно упоминается в указах[949]. Думаю, что понятие и термин этот появились наверняка ранее 1721 г. По крайней мере понятие «прешпективная» мне попадалось в документах за 1720 г. (указ об отпуске Фонармусу кирпича «на дело слюзов на прешпективную»)[950]. Известно также, что художник Иван Никитин с братом Романом в 1720 г. получили место под двор «на Адмиралтейском острову по берегу речки Мыи на перспективной дороге близ Синяго мосту на правой стороне место с хоромным строением». Из контекста следует, что «перспективной дорогой» называлась еще «Воскресенской улицей»[951], т. е. термин «перспективная дорога» (или иногда «прешпективная») имела синоним «улица».
Впрочем, точно сказать, когда появились имена улиц, линий, прешпектив, мы не можем. Слободская система адресов с вкраплением понятия «улица» сочеталась с названиями линий и перспектив (проспектов). Из новых названий, возможно, первыми были универсальные типа «Наличная линия» и «Задняя линия», а также
