он осмелился прийти на могилу своей жены, женщины, над чьим ребенком издевался. Маленькая, напуганная девочка выросла и превратилась во взрослую девушку, которая до сих пор боится монстра в человеческом обличии. Сейчас он стоит прямо передо мной. На расстоянии вытянутой руки. И я снова маленький ребенок, на которого можно поднять руку, которого можно обидеть, прикрывая свою злость и ненависть лживой заботой.
Отец стоит в тени и не выходит на свет. Я лишь вижу очертания его лица под светом фонарных столбов, проникающих в окна. Он выглядит старше, как будто постарел раньше положенного срока, но всё с такими же жесткими и суровыми чертами лица. Неприятный страх сжимает и скручивает все мои внутренности – это всегда было моим невидимым радаром, и я всегда наперед знала, когда отец меня ударит. Собственное тело предупреждало и подсказывало. Сейчас предчувствие из детства вновь пробудилось. Мне хочется оказаться в безопасном и спокойном месте, забиться в угол и лелеять свое умиротворение, выталкивающее мои страхи и тревоги.
– Что ты здесь делаешь? – мой голос почти неслышен, дрожит и выдает мои детские страхи, от которых я так и не смогла избавиться.
– Хотел поговорить с тобой, – отец выходит из своего темного убежища, и полоска света освещает его лицо и безэмоциональный взгляд. Любящий отец не смотрит таким взгляд на родную дочь.
– Нам не о чем с тобой разговаривать! И ты не имеешь никакого права приходить сюда и говорить мне чего ты хочешь! – Также, как и не имеешь права посещать мамину могилу.
Меня обуревает всепоглощающая, неконтролируемая ярость, которая требует удовлетворения. Я могу убить этого человека. Могу отомстить ему за всю боль, что он причинил мне, обращаясь со мной как с забитым и никому не нужным существом.
– Я понимаю…
– Не смей мне говорить, что ты там что-то понимаешь! – выплёвываю слова как грязь в ненавистное лицо чужого мне человека. – Зачем он здесь? – бабушка смотрит на меня виноватым взглядом, но внешне она абсолютно напряжена и готова броситься на этого человека, чтобы защитить меня. – Почему ты вообще пустила его? – Хочется заживо вспыхнуть ярким пламенем и поглотить всё вокруг, лаская языками пламени того, кто превратил моё детство в ад, оставив лишь болезненные воспоминания.
– Майя…– отец протягивает ко мне руку и словно я растворяющийся туман у него на глазах, пытается уцепиться за меня.
– Не смей! – отшатываюсь от него как от прокаженного и шрамы на левом боку начинают протяжно ныть, утаскивая в бездну боли. Мне хочется взвыть от безысходности и тех страданий, что снова вернулись вместе с этим человеком и прямо сейчас оказаться рядом с Хардом. Может он еще не уехал? Нет, наши с Томасом отношения еще не настолько высокие, чтобы я бежала к нему со всеми своими проблемами.
– Убирайся из моего дома! – бабушка отступает в сторону, отец остается стоять на месте как статуя давно забытого и никому ненужного человека с единственным достижением в жизни по зачатию дочери.
Я залетаю в свою спальню. Закрываю дверь на замок, дрожа всем телом как в далеком детстве, когда я убегала прятаться в свою маленькую комнату и торопливо пыталась повернуть ключ в дверном замке, но от страха руки тряслись, ключик выпадал и пока я его искала на полу, отец уже настигал меня ползающую на полу в поисках ключа и бил за то, что я посмела убежать от него. Сейчас я не маленькая девочка и мне хотя бы удается запереться в своей комнате и переждать.
Подхожу к балконной двери и проверяю, чтобы она была открыта. Не то чтобы я рассчитываю на внезапное и бесцеремонное появление Харда, скорее просто надеюсь. Я бы многое отдала, чтобы отмотать время назад и не возвращаться домой до тех пор, пока объявившейся папаша не исчезнет из моего дома и моей жизни.
Захожу в ванную комнату, оставляя дверь приоткрытой. Включаю теплую воду и умываюсь. Упираюсь руками в раковину, смотрю на свое отражение в зеркале и снова вижу перепуганную девчонку и капли воды, стекающие по лицу или слёзы.
– Ненавижу! – хватаю пустой стакан и запускаю в зеркало. Стекло разлетается на мелкие осколки и осыпается в раковину. Теперь мое отражение искажено и разбито на миллион кусочков, так же, как и сердце маленькой девочки, отчаянно верящей в то, что папа однажды её полюбит. Интересно, какие порезы останутся на теле от острого куска разбитого стекла? Беру в руки самый большой и острый осколок зеркала и долго рассматриваю, представляя, как вонзаю этот маленький кусочек стекла в бесчувственное сердце отца. Уровень моей ненависти возрос настолько, что я не задумываясь могу сделать ему больно и лишь нежелание становиться похожей на него, останавливает меня.
Мне нужно успокоиться и сконцентрироваться на чем-то положительном или отрицательном, но связанным исключительно с Хардом, потому что всё неприятное и плохое с ним лучше, чем с отцом. Открываю кран холодный и горячей воды и набираю ванную. Теплая вода поможет мне расслабиться и притупит мою ярость. Я снимаю с себя одежду, оставляя её валяться на полу, залезаю в наполовину полную ванную и тупо смотрю на льющийся поток воды из крана, шум которой заглушает мои собственные мысли в голове. Когда вода доходит до краев перекрываю воду и с таким же отсутствующим видом пялюсь в одну точку, обхватив себя за колени, незаметно покачиваясь из стороны в сторону как потерянный человек с душевным и эмоциональным расстройством. Шрамы на левом боку неприятно покалывает то ли от горячей воды, то ли от вернувшихся воспоминаний или мне это всё только кажется, но я касаюсь кончиками пальцев выпирающих неровностей на теле и погружаюсь в свои детские страхи как в пучину, из которых мне не выбраться.
Отец бьет меня. Не за плохое поведение, не за плохие оценки, а из-за собственной слабости порождённой смертью моей мамы, на которую я так похожа. Удары его ремнем – тяжелая каждодневная работа, к выполнению которой отец относится очень ответственно и никогда не отдыхает. У него нет выходных, а у меня передышки. Я всего лишь маленькая, беспомощная девчонка, которая не может противостоять обозлившемуся на весь белый свет человеку…
Я тяжело вздыхаю и меня пробирает на мелкую дрожь по всему телу, которая не унимается даже в горячей воде. Хватаю телефон, лежащий на вещах, и второпях и невпопад печатаю сообщение, оставляя на экране телефона капли воды: «Том, ты нужен мне…», не думая ни секунды, отправляю эсэмэс. Неприятная, выворачивающая наизнанку дрожь не отступает, и я снова беру телефон
