без меня.
– Ведешь себя как законченный мудак, игнорируешь меня, делаешь вид, что тебе все равно, – медленно спускаюсь по лестнице, лицезрея дрожащие мышцы на спине Томаса, выделяющиеся под футболкой, – а сам бежишь за мной, – встаю прямо перед ним, вдыхая тот воздух, что выдыхает Хард, тяжелый и горячий. – Да у тебя поджилки трясутся только от одной мысли, что я могу оказаться с другим парнем, – отчеканиваю каждое слово и выплёвываю как грязь. Томаса трясет от сдерживаемой злости, но он разумно помалкивает, только сжатые кулаки свидетельствуют о его готовности разбить что-нибудь и выпустить эту злость.
– Тебе доставляет удовольствие мучить и терзать меня, еще больше тебе нравится вымаливать моё прощение и выглядеть бедным и несчастным в моих глазах, наслаждаясь моей заботой. Но знаешь, что Хард, пошел ты к черту! – Ору на всю стоянку и толкаю Томаса в грудь с такой силой, что от неожиданности он отшатывается назад и смотрит на меня диким взглядом оскорбленного человека. Мне плевать, что я веду себя вызывающе, но пусть все знают, что представляет собой парень с внешностью ангела, но с сущностью демона.
– Можешь целовать каждую телку и трахать всё, что встречается на твоём пути. – Никогда не ощущала в себе такого гнева и никогда не испытывала такого наслаждения, обращая свою ярость против Харда, которого пугает моё поведение. Он привык, что моя вспыльчивость быстро разгорается и так же быстро затихает, и стоит ему обнять меня или наговорить пошлых нежностей, как я сразу остываю и успокаиваюсь. Сейчас это не сработает. На этот раз Хард по-крупному облажался!
– Я говорила, что никогда не оставлю тебя, но я девушка и мне свойственны перемены, – тень страха проступает на лице Томаса, а в глазах сквозит неподдельный испуг. – Можешь теперь делать все что хочет твоя душонка, активно пользуясь по назначению своим любвеобильным дружком. – Пафосно разворачиваюсь на шпильках и волосы бьют Харда по лицу как несколько мелких пощечин.
– Ах, да, я же забыла, – прикидываюсь искренне расстроенной и удрученной, – у тебя ни на кого кроме меня не стоит. – Очаровательно улыбаюсь, подавляя слёзы, наслаждаясь и одновременно страдая, наблюдая как вся самоуверенность Харда тает прямо на моих глазах, и он как самый обычный, брошенный мальчишка стоит передо мной, надеясь, что я опять все брошу и пожалею его. В разрез с надеждами Томаса, отворачиваюсь и медленным, но стойким шагом удаляюсь от одиноко стоящего парня, которому я причинила боль также искусно, как и он…
Глава 56. Майя
Оставила этого глупого мальчишку, обозленного на весь белый свет и разучившегося любить, на университетской стоянке, растерянного и брошенного. Наверное, если бы он окликнул меня, побежал за мной и остановил, что тогда? Я снова бы все ему простила? Бросилась бы в его объятья, позволяя Харду обращаться со мной как с дешевой игрушкой? Захотел, вспомнил о моем существовании, надоела, отбросил меня в дальний угол как старый хлам и не терзаясь муками совести вернулся к своему разгульному образу жизни. Именно поэтому британец одиноко стоит на стоянке, заполненной автомобилями и людьми, и плевать он уже хотел на всевозможных телок, что норовят залезть ему в штаны и засунуть язык к нему в рот, а я размеренным, но стремительным шагом удаляюсь от брюнета, силуэт которого неумолимо теряется вдали.
Несколько раз я порываюсь обернуться и бросить прощальный, полный печали и боли взгляд на человека, что так крепко засел в моём сердце, изящно терзая его. Требуются нечеловеческие усилия, чтобы продолжать идти и заставлять себя дышать, поддерживая энергию в своем теле. Обрывки событий сегодняшнего дня крутятся в голове неугомонным роем, рисуя живописные картины мерзкого поведения Харда и подпитывают мою уверенность в том, что я поступаю правильно. Чем дальше я ухожу от университета, оставляя позади парня, причинившего мне боль, тем легче мне становится дышать.
На перекрестке я останавливаюсь. Закрываю глаза и глубоко вдыхаю, испытывая неподдельное, живое удовольствие от такой простой возможности как дышать полной грудью. Британец так искусно проник в мою жизнь, пустив корни в само мое существование, намертво укрепившись во мне. Но я со лгу, если скажу, что мне не нравится моя новая жизнь с появлением в ней Харда, любовь которого соизмерима по своей силе только с мучениями и болью, что он не задумываясь причиняет мне.
Я оглядываюсь, надеясь, что появится вдалеке знакомый силуэт и его смешно подрагивающие кудряшки от быстрого бега растопят моё сердце, и снова я окажусь в объятьях человека к ногам которого бросила своё сердце. А дальше что? Как долго я буду счастлива? До того момента пока Харду внезапно не захочется снова проявить свою сущность бесчувственного подонка, так, забавы ради, просто потому что он может и ему нравится та власть, что он испытывает морально терзая меня.
– Да пошел ты, Хард! – И становится как-то легче. Дышать. Твердо стоять на ногах. Словно вся ненависть к брюнету мгновенно выходит наружу через одну жалкую фразу, потому что большего он и не заслуживает. Не хочется ругаться и устраивать истеричных сцен обиженной и оскорбленной девушки чей парень козёл, коим он на самом деле и является. Всё что осталось у меня к Харду – притупленное безразличие, что он сам и породил во мне.
Возвращаюсь домой я раньше обычного. Объясняться с бабушкой нет ни желания, ни настроения, а лицезреть отца в своем доме – последнее чего бы я хотела. К счастью, абсолютная тишина в доме подтверждает его необитаемость, и я облегченно выдыхаю, тихо радуясь необходимому одиночеству. Поднимаюсь обратно в свою спальню, словно и не уходила. Закрываю дверь на замок, прячась уже не от отца, а от британца и той боли, что он принесет с собой и чувство опустошённости захлёстывает как волна. Бьет по голове и медленно утягивает на самое дно, не давая возможности всплыть на поверхность и спастись. Моя спальня – моя личная глубина, на которой не выжить. Всё самое хорошее и плохое так или иначе происходило в стенах этой комнатки. Каждая вещичка в спальне – отдельное воспоминание. Они сталкиваются, образуя водоворот событий прошлого, утаскивают меня, не давая шанса всё забыть. Лучшая ночь в моей жизни с Хардом, когда от ревности и незнания он готов был пройтись по девяти кругам унижения, лишь бы успокоить своё жалко чувствующее сердце знанием о том, что я дома. Бесконечные ссоры и выяснения отношений. Вчерашняя ночь и тихие, нежные успокаивающие слова Тома, и надежные объятья, в которых мне было безопасно
