и дует губки.
– Говори! – щекочу её бока и щипаю за задницу. Майя взвизгивает и заливается диким хохотом на весь дом. Вертится на постели, пытаясь скинуть мои руки.
– Ты не сам изменился, а благодаря мне. Так что благодари меня, – чертовка соблазнительно кусает нижнюю губу и пальцами ласкает свои соски, проступающие через футболку. Я лишаюсь дара речи, уже чувствую на губах вкус и мягкость её сосков.
– Тебя спереди или сзади благодарить? – забираюсь под футболку и прижимаю горячую ладонь к дрожащему животу Майи. Она заливается густым румянцем и затихает.
– Не обязательно всё опошлять, Хард, – возмущения Льюис такие смешные и несерьезные, что я даже не пытаюсь скрыть ухмылку.
– Мне, кажется, отец до сих пор продолжает любить мать, даже несмотря на то, что она ушла.
Эта мысль терзала и не давала мне покоя все каникулы. Спросить у отца я не решался. Мне не хотелось ранить или задеть его чувства, над которыми я достаточно поиздевался.
На лице Майи проступает неподдельный интерес, и она снова превращается во внимательного слушателя.
– Я бы сделал также. Если бы ты ушла от меня, Майя, я все равно любил бы тебя, – прижимаю ладонь к ее розовой щеке и смотрю в чистые голубые глаза.
– Том… – она хватается за моё запястье и поглаживает выступающие вены под кожей. Льюис всегда остро чувствовала моё напряжение и всегда пыталась узнать причину. Но сейчас она не находится с ответом. Я перевернул вверх дном всю ее жизнь и разрушил любые представления о нормальных отношениях. Сегодня причиняю ей боль. Завтра клянусь в вечной любви. Сейчас пришло время объясниться.
– Я должен быть попытаться… – шумно втягиваю воздух через нос и отвожу взгляд.
– Причинить мне боль? – Майя так спокойно от этом говорит.
– Да! Такую сильную, чтобы ты не нашла в себе сил простить меня и возненавидела. Забыла и построила лучшую жизнь без меня, – не замечаю, как мои пальцы сходятся на шее Майи в крепкой хватке. Если я не буду касаться её, она может исчезнуть!
– Без тебя было бы только хуже, – малышка привстает и обнимает меня за шею, оставляя невесомый поцелуй на моих губах полный трепета и нежности. С замиранием сердца поддаюсь ласкам своей девочки и прикрываю глаза. Майя трется носом о мою щеку и ведет влажную дорожку из поцелуев по шее к ямочке за ухом, и резко валится обратно на постель, утягивая меня за собой.
– Тебе всё равно не избежать моего вопроса, – Льюис смеётся мне в губы и игриво стреляет глазками, придавленная весом моего тела, отрешенно поглаживая кончиками пальцев меня по щеке.
– Задавай, – на энтузиазме принимает мой вызов не подозревая, что мой вопрос ей не понравится. Я судорожно сглатываю и отстраняюсь от неё.
– Тебе снятся кошмары? – Майя бледнеет и садится на кровати, прожигая дыру у меня на лице. И если её ненависть ко мне существовала, то прямо сейчас она ожила и сосредоточилась против меня.
– Тебя это не касается, Хард! – она рявкает и срывается с насиженного места. Как разъяренная львица спрыгивает с дивана и мечется по спальне как маленький и беспомощный, загнанный зверек. Она в ловушке. Я вторгся в её личное пространство.
– Эта ночь была не исключением, – сползаю с кровати и спускаю ноги. Майя возвышается надо мной как Везувий, готовая к извержению и моему погребению под толщами пепла. – Я слышал твои стоны. – Поднимаюсь на ноги и делаю один шаг к ней на встречу. Льюис дергается и отступает назад. – Ты звала меня тихим голосом…
– Потому что ты ушёл, – её голос вибрирует и вены на шее ходят ходуном от напряжения и подавляемой боли. Она глядит на меня стеклянным взглядом и находится на грани нервного срыва. Я еще на один шаг ближе к ней. Майя позволяет мне обнять её, и я зарываюсь лицом в её волосы, шепча тихое:
– Прости.
– Ты почти бросил меня! – в одно мгновение и моя девочка выскальзывает из моих объятий и отлетает в сторону как мячик. Не мешкаясь, обхватываю её со спины и заключаю в объятья.
– То, что ты сделал фактически означало уничтожение всего, чего мы достигли в наших отношениях. – Льюис брыкается и вырывается на свободу. – После этого мои кошмары вернулись. Я привыкла к тем, что мне уже снились, но видеть, как ты снова и снова уходишь от меня даже во сне – было невыносимо.
Майя обмякает в моих руках, и мы вместе обессиленные падаем на пол. Остатками силы в своем теле я поддерживаю её, продолжая крепко сжимать в объятьях. Кажется, если я отпущу её она навсегда исчезнет и у меня больше не будет шанса исправить свои ошибки.
– Малышка, прости меня…
Глава 59. Майя
Восстанавливать отношения – длительный процесс. Как реабилитация после тяжелой болезни. Учишься прощать, заново доверять, верить и любить… Я не перестала любить Харда, но стала относиться к нему с осторожностью. Поступок британца причинил мне нестерпимую боль, оставив глубокие шрамы на сердце в напоминание об истинной сущности человека, которого я добровольно полюбила. Хард пытался оградить меня от своего присутствия, используя самый простой способ – боль и ненависть. Слишком поздно. Вопреки судьбе Томас Хард стал смыслом моей жизни. Моим кислородом. Человеком, который любит меня сильнее всех на свете.
Но ни время, ни даже любовь Томаса никогда не залечат мои сердечные раны – это одновременно прекрасно и невыносимо. Наверное, в этом весь смысл настоящей любви, о которой написано так много книг и снято фильмов. Она истощает, причиняет боль и наполнена постоянными препятствиями, которые порой невозможно пройти. Отчаявшись обрести хоть толику того счастья, что расписывается на страницах любовных романах, влюбленные пары расстаются и любовь перестает существовать. Я ужасно боялась такой участи для себя, несмотря на то, что по всем законам логики и здравого смысла, я должна была раз и навсегда оборвать любые связи с Томасом, и перестать цепляться за призрачную возможность нашего счастья. Но я сижу на постели кареглазого похитителя моего сердца и очевидно же, что я проиграла битву, дав нам еще один шанс. В сильной, страстной и зависимой любви двух пылких и чувственных сердец нет места логике. Наши отношения балансируют на грани эмоционального взрыва, когда от единственного слова один из нас может взбелениться и наговорить гадостей другому, защищая остатки своей независимости и своего личного пространства. На обидах, слезах и нанесенной боли незаживающим сердечным ранам мы снова возводим наши хрупкие отношения, похожие на замок из песка,
