отчетливые очертания груди, рвущиеся наружу через ткань футболки. Проклятье! Родное тело бесстыдно предает. Нужно прекратить носить одежду Харда, пропахшую его телом и стойким, дурманящим парфюмом, и возможно моё тело отвыкнет и снова будет вести себя прилично. Носить футболки Томаса равносильно его крепким объятья, которые всегда со мной.
– Я просто немного замерзла, – потираю плечи, согреваясь. На самом деле мне невыносимо душно и нечем дышать. Чем дольше Хард поедает меня взглядом, забираясь под одежду, тем плотнее его футболка облегает моё тело, как сильные руки британца.
– Ага, – самодовольно лыбится и облизывает губы, испытывая дикий кайф и адреналин от моего замешательства. Кареглазая скотина загоняет меня в угол и у меня ни одной идеи как оттуда выбраться.
– Давай ты просто признаешь уже Хард, что даже дышать без меня не можешь, – нужно как-то вернуть себе власть, а лучший способ – выставить проклятого терзателя моего сердца зависимым от моей любви.
– Можно подумать ты можешь? – Томас складывает руки на груди, демонстрируя свою неприступность и незатронутость моими словами, хотя у самого сердца мечется в грудной клетке от переполняемого счастья. Покусывает свои губы и упрямо не смотрит мне в глаза. Настырный мальчишка!
– Не могу. Но я этого и не скрываю, – незаметно поднимаюсь на колени и стою на самом краешке постели, готовясь к прыжку. Куда я приземлюсь? Конечно, в объятья Харда!
– Иди ко мне, – покорно оседаю на коленях и протягиваю руки своему кучерявому негоднику.
Достаточного одного моего объятья и все тревоги Тома рассеются как утренняя дымка, и вечно суровый и недоверчивый парень превратится в любящего мальчишку.
Хард не заставляет повторять меня дважды. Подходит вплотную к постели и без лишних слов прижимаюсь лбом к груди Томаса, вдыхая мелкими порциями запах его тела. Тяжелые ладони британца опускаются мне на плечи, несильно стискивая.
– Я не хочу снова ругаться, учитывая, что мы еще толком и не помирились, – тихонько бормочу бессвязную просьбу и от моего дыхание мелкие мурашки выступают на коже британца. Упираюсь подбородком в солнечное сплетение брюнета и обращаю взор на спокойное выражение лица кареглазого бесстыдника.
Приподнимаюсь на коленях и обнимаю Харда за шею, увлекая в легкий поцелуй влюбленных сердец, пытавшихся залечить свои раны за счет своей второй половинки. Горячие ладони Томаса опускаются на мою талию, придерживая. Я целую тонкие линии его губ. Настойчиво и требовательно для девушки, которая должна ненавидеть его за мерзкий поступок. Хард почти не отвечает на поцелуй, сдержанно выдерживая мой страстный порыв. Испускаю низкий стон в губы Тома, до боли оттягивая его волосы и царапая шею, получая в награждение одобрительное порыкивание.
Не разрывая поцелуй улыбаюсь, радуясь маленькой шалости, и обнимая Харда за шею, тяну за собой на постель. Британец забирается на кровать, а я отползаю назад и не отрываясь от покрасневших губ брюнета, ложусь.
– И после этого ты смеешь называть меня похотливым извращенцем, думающего только о сексе, в то время как сама затащила меня в постель, – Томас нависает надо мной, держа вес своего тела на руках.
– Я тебя просто целую, – хихикаю и чмокаю Тома в уголок рта. Кудрявый обольститель растекается лужицей и млеет от моих детских нежностей.
– Нет, ты не просто целуешь, Майя, – Хард склоняется над моей шеей и кончиком носа обводит контур моего уха, обжигая кожу дыханием. – Ты целуешь любя, – и глубоко, и резко вдыхает аромат моего тела, уткнувшись носом в изгиб моей шее. Сиплый полустон вырывается из груди и влажный поцелуй остается на пульсирующей венке.
Томас перекатывается на свободную часть постели и ложится на бок, разглядывая легкое безобразие, совершенное одним только его поцелуем. Я облизываю губы и прикрываю глаза, успокаивая свою женскую похоть, утолить которую способен только этот обаятельный подлец. Лежит и нагло лыбится, любуясь своим деянием. Ненавижу!
Переворачиваюсь на левый бок. Каждый из нас лежит на своем месте, сохраняя дистанцию. Мы смотрим друг на друга по-новому. С изучающей нежностью и неторопливостью в каждом взмахе ресниц. Я улыбаюсь и Хард протяжно выдыхает, любуясь отпечатком счастья на моем лице.
Кареглазый обольститель тянется к моей груди и едва касается через ткань футболки, кончиком пальца оглаживая выступающий сосок. Приятная истома растекается по телу, и я прикрываю глаза, позволяя шаловливым ручонкам брюнета ласкать меня. Хард теребит футболку, и хлопковая ткань натирает сосок. Грудь наливается, а низ живота предательски тяжелеет. Медленно дышу через приоткрытые губы, пытаясь демонстрировать свою незатронутость. Но Томас зажимает торчащий сосок пальцами, срывая с моих губ полувскрик. Я удовлетворенно мычу и еложу на месте, подстраивая правую грудь под ладонь Харда, которой он уделяет недостаточно внимания. Левая грудь вообще страдает по ласкам.
– Ты же понимаешь, что это моя грудь, а не игрушка? – но ты можешь мять её сколько угодно.
– Это мой антистресс, – в отместку за мою попытку противостоять ему, кареглазый дьяволенок щиплет меня за сосок, и я взвизгиваю. Веселый, игривый и дерзкий – мой любимый Хард.
– Твоя реакция на мои прикосновения к твоей груди – одновременно наказание и награда, – серьезный низкий шёпот британца заставляет меня напрячься, одновременно обволакивая и струясь по телу как теплый поток воды.
– Почему? – открываю глаза и помутненным от желания взглядом смотрю на Тома.
– Потому что твое дыхание учащается, а веки блаженно подрагивают и спокойно смотреть на это невозможно, – Хард продолжает пощипывать мои соски под футболкой, а правой рукой поправляет член в спальных штанах, возбуждаясь с каждой секундой все сильнее. У меня предательски горит между ног, и знакомая волна импульсами прокатывается по телу.
Томас оценивающе следит за моими движениями и понимает, что я как никогда готова. Он лучше меня всегда знал, когда влажность в моих трусиках повышена.
Хард вскакивает со своего места и прежде чем я успеваю опомниться, перекатывает меня обратно на спину и садится сверху. Давление горячего и мощного тела отрезвляет, хоть сознание еще и затуманено. Вихрь воспоминаний и эмоций переплетаются, образую ураган в моем сознании, утягивающий меня в прошлое. Именно в моей спальне, когда от желания убедиться в моей безопасности Томас прошел девять кругов унижения, британец впервые занял позицию сверху, вдавливая моё слабое тело в матрас.
– Что ты делаешь? – растерянно таращусь на кареглазого черта, не в силах предугадать его действий. Хард всегда был изобретателен в сексе. Одних слов британца о сексуальных экспериментах хватало, чтобы я бесстыдно текла, наслаждаясь яркими образами своей темной фантазии.
– Снимаю, – Томас хватается за края моей футболки.
– Мою футболку? – и стягивает через голову, швыряя на пол.
– Свой стресс, – Хард жадно облизывается, стирая капельки пота
