утопающий кислородом. Воровато забираюсь под футболку и поглаживаю дрожащий живот. – Но никто не будет любить тебя сильнее, чем я! – Никогда!
Прикусываю её мочку уха и тереблю зубами, тактильно ощущая, как в теле Майи пробуждается дремлющий вулкан.
– Том… – Майя выгибается в пояснице и жестко врезается в мою грудь, вышибая из моих легких кислород. Заводит руку назад и запускает пальчики в мои волосы, требуя поцелуя. Губы Майи мягкие, податливые и солоноватые от частых слёз. Она целует неторопливо, поглощает каждый миллиметр моих губ, впитывая каждый мой стон.
– Том, – Майя разрывает поцелуй и загнанно дышит, – я должна тебе сказать… – Ох, не люблю я этот тон! Обычного ничего хорошего после этой фразы не происходит.
– Я видела твою дипломную работу. Случайно. Твой ноутбук был включен, и я прочитала несколько страниц… – Льюис прячет свои бесстыжие глаза, понимая, что нарушила моё личное пространство и буквально вторглась в мои мысли. Но кто как не она способна по достоинству оценить мои чувства на листе бумаги или раскритиковать?
– Или целые главы, – остаюсь серьезным, подавляя рвущуюся улыбку. Майя тревожно блуждает взглядом, обдумывая наименее безопасные оправдания, но с ответом не находится и молчит как обиженная малышка.
– Мне понравилось.
– Я знал, что ты оценишь меня по достоинству, Льюис.
Во всех смыслах!
Глава 61. Майя
Удивительно как быстро летит время, когда ты влюблен. Мой учебный год начался с ненависти и презрения к высокомерному подонку Томасу Харду, а сейчас этот парень – моя маленькая, личная вселенная.
Несколько месяцев прошло с нашего примирения и душевного разговора, в котором Хард открыл мне своё сердце, объяснив причину своего мерзкого поступка. Подумать только, Томас заранее спланировал этот хорошо сымпровизированный спектакль только для того, чтобы открыть мне глаза на свою настоящую сущность, ведомый стремлением подарить мне лучшую жизнь без него. Есть в этом что-то романтичное и печальное. Хард действительно любит меня настолько, что готов был отпустить, лишь бы я была счастлива. Пусть и без него.
– Профессор Стоун, можно с вами поговорить? – без стука захожу в пустую аудиторию и бесшумно прикрываю дверь.
– О, мисс Льюис, конечно. Я всегда рад вам, – лектор окидывает меня приветливым, но беглым взглядом и возвращается к изучению дипломных работ своих подопечных. Учебный год стремительно приближается к финишу и каждый уважаемый себя студент, который реально хочет покинуть стены этого заведения, подорвался в написании выпускной работы. Судя по внешнему виду мистера Стоуна их труды и проделанная работа не впечатляют, а будь воля профессора, он оставил бы этих лентяев на второй год в качестве наказания. Дипломные работы особо занятых студентов меня не волнуют. Я пришла ради одной единственной, потому что любопытство сжирало меня на протяжении последних месяцев. После маленького признания Харду в том, что я прочитала несколько глав его работы, мне стало жутко интересно узнать о подробностях. Но всё что мне удалось выбить из Томаса – имя научного руководителя, чьей любимицей я и являлась.
– Чем могу помочь, Майя? – профессор Стоун снимает очки и взглядов просит меня присесть, чтобы наша беседа превратилась в непринужденный и доверительный разговор. Занимаю свободный стул и как послушная школьница складываю руки на коленях. Я всё еще продолжаю трепетать перед преподавателями. Где-то сейчас припадочно ржет один Томас Хард!
– Мистер Стоун, я случайно узнала, что вы научный руководитель Томаса и он пишет свою выпускную работу у вас, и… – хмурюсь, старательно подбирая правильные слова. Не хочется показаться любопытной всезнайкой!
– Хотите узнать насколько мистер Хард способный ученик? – каким-то волшебным образом Говард всегда знает о ком именно я говорю или даже думаю. Наверное, меня выдают глаза. Однажды, я видела в отражении как лихорадочно они блестят и сияют, стоит мне только подумать о Томасе.
– Я видела его работу. Даже прочитала несколько глав, но больше он мне не дает, – это странно, что наша беседа с профессором больше похоже на общение давних друзей? Или девушки немного помешанной на своем парне с психологом?
– Майя, мне хорошо знакомы такие молодые люди как мистер Хард. Полные потенциалы, но слишком высокомерные и временами ленивые, чтобы взять за голову и строить своё будущее. Они убеждены, что учеба – это дополнительная помеха между ними и беззаботной жизнью. По своему многолетнему опыту знаю, что бороться с такими личностями почти невозможно. – Мистер Стоун приподнимает ладони в жесте сдавшегося человека. – Но мистер Хард особый случай.
Сама не замечаю, как расплываюсь в счастливой улыбочке. Настоящая гордая мамочка перед которой расхвалили её любимого малыша.
– У него очень интересные и глубокие мысли, которые ему легче написать, чем произнести в слух, – уголки губ Говарда приподнимаются в загадочной полуулыбке, а мудрые серые глаза дают еще больше ответов.
Поэтому Томасу всегда было тяжело рассказать о своих чувствах. Ему было страшно, что они прозвучат нелепо и неуместно.
– Не говорите, что я расспрашивала о нем, – просящим взглядом щенка смотрю на профессора и складываю руки в молитвенном жесте. Мистер Стоун глухо посмеивается и прикладывает правую ладонь к сердцу, давая мне нерушимое обещание. И почему-то в этот самый момент мне отчаянно хочется поделиться именно с профессором своей огромной тайной о зачислении Харда в Академию искусств.
Когда Томас подарил мне альбом, на страницах которого запечатлены все значимые события и моменты в наших отношениях, я едва не выпалила все как на духу. Не знаю, что меня сдержало. Страх от того, что Хард еще не готов или разочарование о том, что он откажется там учиться?
– Спасибо, профессор Стоун, – благодарю его за уделенное мне время улыбкой и покидаю лекционный зал, сразу приметив около шкафчиков знакомую широкую спину. Попытки Харда найти что-то нужное в своем шкафчике все такие же милые, и я широко улыбаюсь. Уже направляюсь к Томасу, чтобы застать его врасплох и обнять со спины на глазах у любопытных зевак, но замечаю Уилла, который уверенным и размашистым шагом приближается к Харду.
Я покрываюсь потом от страха и прежде чем попадаю в поле зрение своего нового друга, прячусь в нашу с Томасом подсобную комнату и оставляю узкую щелочку для поступления света, кислорода и звука.
Уилл вырастает перед Томом как маленький, но упрямый кустик, намеренный доказать массивному дереву, что и с ним нужно считаться. Я подавляю писк, зажимая рот ладонью.
– Надо поговорить, Хард, – улавливаю нервные перетоптывания Уилла, который прерывисто дышит и твердо смотрит брюнету в глаза. Выражение лица Томаса мне не видно, но я убеждена, что он смотрит на
