до капли. Посасывает клитор и кружит губами по моей киске, шире раздвигая мои бедра. Предчувствуя яркий взрыв, падаю на стол и запускаю пальчики в шевелюру Харда, и яростно трусь клитором о его язык.
– Боже, Том… – он знает, что мне хорошо, но обожает, когда я говорю об этом вслух! Стремительные круговые движения языком по клитору, такие нежные и чувственные, подрывают во мне мины и осколки возбуждения разлетаются во все отдаленные участки тела. Зажимаю кучерявую голову Харда бедрами, как я люблю. Загнанно и рвано дышу, наполняясь кислород.
– Я с тобой нижнего белья не напасусь, – жалкая отговорка!
– Со мной оно тебе и не нужно, – прыскаю от смеха, замечая с каким трудом Хард встает на ноги!
– Почему ты еще ни разу не трахал меня в мужской раздевалке? – от простоты и наивности моего вопроса Хард давится слюной. Закашливается и несколько раз сглатывает. А я, склонив голову на бок, любуюсь его растерянной мордашкой.
– Почему тебе этого так хочется? – Томас проводит ладонью по шее, слегка массируя затекшие мышцы и старательно избегает смотреть мне в глаза.
– А почему нет? – игриво болтаю ногами, все еще лежа на столе без трусиков.
– Ненавижу, когда ты не отвечаешь на мои вопросы!
– Боишься, что мои стоны услышит весь университет, пока ты вдалбливаешься в меня, – плавно принимаю положение сидя, намеренно задевая ступней твердый бугорок Харда под тканью джинс, – сотрясая мощным натиском наших тел хиленькие дверцы шкафчиков?
Томаса жутко штормит от призрачной возможности поиметь меня в душном помещении. Упиваться моими удушливыми стонами, приказывая быть тише и затыкать меня грубыми поцелуями.
С замашкой собственницы хватаю Харда за шиворот футболки и притягиваю к себе. Он полностью потерян и совершенно не знает, как реагировать на моё поведение. Дрожит как в лихорадке, следя за движением моих губ, что порхают в соблазнительной близости от его.
– Мне же нравится видеть тебя обнаженным после душа, когда капельки воды стекают по рельефным мышцам твоей спины. Или потного после тренировки, – обхватываю Харда ногами за талию, заключив в кольцо. – Лучше потного… – пальчиком очерчиваю бляшку ремня, улыбаясь чертям в своей головушке.
– Ты меня терроризируешь, Льюис, – Хард упирается лбом в мой и долго разглядывает что-то в моих глазах. Что-то, что открывается только ему. Наверное, я могла бы провести вечность в этой комнатке наедине с Томасом, если бы не сигнал настырного уведомления на телефоне, который приходит с разницей в несколько секунду. Сначала мне, потом Харду.
Не задумываясь, нахожу телефон на дне рюкзака и открываю новое оповещение, которое на самом деле является массовой рассылкой. Экран телефона гаснет и тут же включается ослепительно белым светом. Несколько томительных секунд ничего не происходит, а затем кричащая надпись огромными буквами сокрушает меня: «МАЙЯ ЛЬЮИС: КТО ОНА НА САМОМ ДЕЛЕ?»
Томас отшатывается назад. Он яростно стискивает свой телефон в ладони, желая сломать его пополам. Разбить вдребезги, чтобы никогда не видеть этой вызывающей надписи с большим знаком вопроса в конце в качестве насмешки.
– Майя… – ничего не слышу и не чувствую. Есть только этот вычурный вопрос, который впечатывается в мой мозг. Неужели вот так закончится еще один год в стенах Беркли? Серьезно? Один вопрос, от ответа на который зависит моё дальнейшее обучение и существование. Но если подумать, это даже иронично! На протяжении всего года я задавалась вопросом и пыталась понять кем являюсь: исполнительной и ответственной студенткой, невидимкой или девушкой, что добровольно позволила использовать себя в споре или чем-то большим? Особо оскорбленный поведает всем обо мне, и я знаю, что он выберет. Сегодня весь университет узнает о том, как последняя девственница Беркли провела свою первую ночь с главным подонком и ловеласом, потому что только это по-настоящему сенсационная новость…
Глава 62. Том
Это как предупреждение о сходе лавины. Вот что Брэд уготовил для Майи: публичное унижение и разоблачение, которые заживо погребят ее под толщами осуждающих взглядов и тихого призрения. Чем примерная студентка занимается в свободное время за дверьми своей спальни? Насколько невинный образ соответствует действительности? И только я один виноват в этом исходе! Я навлек всевозможные неприятности на Майю. Окончательно взбесил бывшего лучшего друга и довел его до отчаяния, настолько сильного, что он решился на очередной мерзкий поступок.
Раньше меня бы это не волновало. Наоборот, я с радостью потешил бы собственное самолюбие за счет унижения наивной дурочки.
– Ты в порядке? – заставляю себя произнести этот тупой вопрос. Ничего более стоящего на ум не приходит. Майя рассеянно кивает, продолжая пялиться в погасший экран телефона. Дьявол, о каком порядке я говорю!? Вудли публично объявил, что раскроет тайну скромницы Майи Льюис на глазах у всего университета. Выставит на всеобщее обозрение, обличающее фото из спальни Майи в день выполнения спора. В тот день я сделал два фото: одно для нашего аморального альбома по запечатлению достигнутых целей, второе лично для себя на память. Брэду я показал худшую версию…
Тревожным взглядом смотрю на свою малышку, и мерзкая тошнота подкатывает к горлу, а живот сводит в спазмах. Глядя на Майю сейчас, как я мог оскорбить и унизить её тогда, после проведенной вместе ночи? Где была хоть капля моей совести, когда я показывал Вудли её фото? Забившись в потаенные уголки моей души пряталась от постоянного мрака и ярости, что заполонили меня. Самое поганое – это то, как именно я сделал фото. В момент абсолютной уязвимости Майи, когда, сгорая от желания в моих объятьях и дрожа всем телом, малышка попросила меня коснуться её. Светлая головушка покоилась на моем плече, а глаза под закрытыми веками суетливо бегали. И лаская её одной рукой, в другой руке я держал телефон и делал это гнусное фото. Камера запечатлела томное выражение личика Майи, её приоткрытые губки, вздымающуюся грудь и вульгарно раздвинутые ноги.
Судорожно сглатываю, избавляясь от усиливающейся тошноты и жадно дышу ртом. Несколько раз быстро моргаю, отгоняя неприятные воспоминания о содеянном. Это моя вина! Это только моя вина! И я должен всё исправить.
– Побудешь здесь? – аккуратно сцепляю пальцы вокруг её локтя и с нежной требовательностью прошу взглянуть на меня. Майя возводит свои чистейшие небеса и отрешенным взглядом блуждает по моему лицу. Потерянная и напуганная.
– А ты куда? – Исправить дерьмо, которое натворил!
Льюис хватается за мою футболку и отказывается отпускать. Тонкие пальчики побелели от усилий удержать меня, а на лице залегла глубокая печаль и необузданный страх. Майя никогда и ничего не боялась, но это
