то ли от яркости ощущений.
– Майя, перестань… – неразборчивый и бессвязный лепет моего мальчишки, который пытается бороться с собственным телом, а его широкая ладонь опускается мне на затылок. Я тяжело выдыхаю и горячее дыхание ложится на возбужденный член. Чувствую его губами и еще несколько раз игриво задеваю носом.
– Тебе не нравится? – вдруг ему действительно неприятно? Возвожу свои голубые глаза на Харда и вытянув губки, едва целую мужскую плоть через ткань. Вижу, что глаза британца закрыты и он постоянно облизывает губы. Давление ладони Томаса на затылке усиливается. Он буквально вжимается пахом в мое лицо. Хард прерывисто дышит, но находит в себе силы взглянуть на меня стеклянным взглядом и тихо ответить:
– Ты меня, блять, с ума сводишь, Майя.
– У тебя такие накаченные ноги, Том, – распыляю его сильнее, нашептываю пошлые словечки прямо в член, который достойно реагирует. Поддеваю кончиком пальцы плотную ткань боксеров на бедрах и изящным движением прохожусь по кругу. Бедра Томаса просто каменные и не сдерживаюсь от желания поцеловать их, чувствуя губами как натягиваются волокна мышц под кожей.
Сопротивляться мне бесполезно и выбрав наиболее удачный момент, когда брюнет теряет связь с реальностью, заключаю губы Томаса в поцелуй. Он испускает грудной стон мне в рот, а я царапаю его шею как дикая кошка или безумно заскучавшая по близости с ним девушка. Развернувшись на месте, аккуратно, но верно, подталкиваю Тома к постели. Поцелуй не разрываю, чувствуя нарастающее давление в штанах брюнета и его болезненную хватку пальцев на боках. Толкаю его на кровать и седлаю Харда. Растрёпанный и прибывающий в туманном состоянии, британец смотрит на меня помутненным взглядом, а его боец во всю рвется на свободу. Выпускаю на волю его возбужденный член и медленно опускаясь на крепкую мужскую плоть, постанывая в такт своих движений.
– Спишь без трусиков и всегда готова? – Хард не может удержаться от своих грязных шуточек, но они действуют как плетка: подстёгивают и обостряют мои ощущения.
– Угу… – сладко мычу, привыкая к тугим ощущениям и слегка приподнимаю попку, чтобы снизить давление. Ладошками упираюсь в напряженную грудь Томаса и периодически сжимаю рубашку или воротник пиджака в кулак. Отглаженные вещи пострадали в ходе сексуального столкновения!
Хард приходит в себя и хватает меня за бедра, заставляя двигаться ритмичнее.
Томас убежден, что раз я его соблазнила и забрала борозды правления в свои руки, можно поддаться и помочь мне кончить. Какое благородство!
Том похлопывает меня по ягодицам. Я вскрикиваю и начинаю двигаться быстрее. Виляю попкой по кругу, оставляя пульсирующую мужскую плоть внутри себя. Обливаюсь потом и хриплю что-то неразборчивое. О чем-то прошу Томаса, но глаза мои прикрыты, и я не вижу его реакции. Хватаю брюнета за запястье и испускаю обреченный стон.
– Том, потрогай меня… – умоляю и требую. Подвожу ладонь Харда к влажному лону и одного прикосновения прохладных пальцев к комочку нервов достаточно, чтобы я затряслась верхом на Томасе от яркого оргазма. Меня пробирает до мозга костей, и я сжимаю бедра, хотя брюнет всё еще бешено пульсирует внутри меня. Вздрагиваю от каждого вздоха и валюсь на грудь Харда, жадно дыша его парфюмом.
– И что это сейчас было? – Том собирает мои волосы в небрежный хвост, наматывает на руку и оттягивает голову назад, заставляя меня смотреть ему в глаза.
– Я тебя трахнула, малыш, – упираюсь подбородком в солнечное сплетение брюнета. – И помогла снять напряжение.
– Теперь мне нужна чистая рубашка, потому что эта потная и пахнет сексом, – Хард принюхивается к своей одежде и нельзя сказать, что он крайне разочарован. Скорее внутренне ликует от счастья, но строит из себя недотрогу.
Нежно целую его в подбородок и зачесываю пальцами влажные волосы. Что-то похожее уже было на начальном этапе наших отношений, когда я позволила себе сексуальные вольности в отношении этого подонка, возбудив его до такой степени, что он умолял меня дать ему кончить. А потом я лежала на нем сверху и также, как и сейчас зачесывала взмокшие волосы. Только тогда Хард проявлял агрессию и смотрел на меня со злостью, а сейчас он лежит подо мной и лыбится. И ему неважно, что он исполняет роль небольшого, но уютного диванчика и что я практически использовала его ради удовлетворения своих желаний. Томас здесь, полностью для меня.
– Зато теперь ты почти не волнуешься и готов к главному событию в своей жизни.
Только готова ли к нему я?…
* * *
Вручение диплома выпускников Беркли проходит на футбольном поле, которое переоборудовали в небольшой зал на свежем воздухе. Расставили складные стулья с мягкими спинками и сидушками, поделив их на ряды и мини-сектора, на пустом поле. Специально установили сцену, демонстративно выставив на центр кафедру. Сегодня нам предстоит услышать ни одну пафосную и громкую речь преподавателей и администрации университета, что пошлют своих выпускников в добрый путь.
Все места были почти заняты взволнованными студентами в традиционных мантиях и шапочках выпускника с милыми кисточками. С дрожащими улыбками на лицах они всматриваются в сцену и мельком смотрят на своих родителей или друзей, которые в этот торжественный и важный день рядом с ними.
Один Хард сидит рядом со мной как на иголках, положив правую ладонь мне на ногу, а в другой сжимая исписанный лист бумаги. Удобный и изящный высокий вырез по левой ноге на платье специально создан для успокоения таких нервных душ, какой обладает Хард. Сначала брюнет яростно негодовал, считая мой наряд вульгарным, а сейчас он мне благодарен. Томас буквально цепляется за мою юбку, как запуганный ребенок. За нами сидит моя бабушка, которую брюнет рад видеть куда сильнее, чем отца и… мать.
Хард вознегодовал, увидев знакомый силуэт женщины, которая бросила его маленького, но вернулась, чтобы посмотреть на взрослого сына, получающего диплом. Есть в этом что-то невыносимо печальное! Мне стоило немало сил, чтобы успокоить Томаса и отвлечь.
– Отец в своем репертуаре… – поглаживаю Харда по спине, отгоняя все его тревоги и переживания. Британец разглаживает на коленях лист бумаги, который очевидно пролежал в кармане сложенный в несколько раз.
– Это твоя группа поддержки, – Том грустно хмыкает. – А главная поклонница сидит рядом с тобой, – кладу подбородок ему на плечо и ласково шепчу на ушко подбадривающие слова утешения. Невидимая рябь проносится по лицу Харда, и он ведет головой, сбрасывая оцепенение.
– Что это у тебя? – взглядом указываю на потрепанный листок бумаги.
– Моя выпускная речь… – Томас произносит каждое слово с расстановкой, позволяя мне осознать услышанное. Он медленно поворачивает голову, отчего его непослушные
