Мы едем домой, – набираю маму и продолжаю реветь, когда она берет трубку.
– Доченька, родная, я дома, все хорошо. Неужели ты приехала? Прости, что не позвонила, не хотела тебя расстраивать и пока телефон нашли, пока меня из больницы забрали, пока его зарядила…
– Я так тебя люблю, мама. Домой, я еду домой. Ставь чай. Скоро буду, – неуклюже сажусь в машину с малышкой на одной руке, телефоном в другой. – Подожди, сама приеду поставлю. Ты как, мам? – Я слегка неудачно приземлилась. В-общем, тут такое дело… Перелом обеих ног. Но ничего, я готова переломать их заново, зная, что ты приедешь, – мама, конечно, шутит, слышу улыбку в ее голосе.
Называю адрес водителю.
– Кто тебя забрал? Мне сказали муж и сын… Тема приехал?
– Ох, так и сказали? – Теперь слышу смущение в голосе мамы и ничего не понимаю. – Тема приезжает в день рождения, с корабля на бал сразу. Приедет уже в ресторан. Наверное, придется его отменить. Куда мне праздновать теперь, сидя в инвалидной коляске…
– Мы будем праздновать, мама, будем праздновать! Так кто тебя забрал?
– Ты будешь злиться… – О чем это мама?
– Меня Максим забрал со своим водителем, Андреем Михайловичем… Но они уже уехали, а я дома с медсестрой. Максим настоял, чтобы круглосуточно за мной теперь смотрели, мало ли что понадобится… Я отказывалась, но ты же знаешь, какой он упрямый… Прости, если бы я знала, что ты приедешь, конечно бы, что-то придумала, сама бы доехала до дома на такси…
Маму с больницы забрал Макс. Снова эта пульсация в ушах. Температура тела поднимается до критической отметки и начинает выходить через пот по всему телу. Мама впервые произнесла его имя вслух, хоть оно и было под запретом между нами.
– Все в порядке, мама. Я рада, что тебе есть, кому помогать. Дети-то родные тебя бросили, – говорю колючую, горючую правду, ненавидя себя за нее.
– Не говори так. Это будет мой лучший день рождения. Мои дети будут рядом. Ты же останешься?
– Останусь, мам.
***
Мой деликатный муж забронировал нам с дочкой апартаменты в гостинице, но я решаю остаться на ночь у мамы. Пока еду, обдумываю ее слова. Почему она обратилась к Максу? Они все это время общались? Как они сохранили отношения, несмотря все трагедии? У них, в отличие от меня, хватило мужества не зарыться в свое горе по самые помидоры?
Макс. Я ведь ничего не знаю о его жизни без меня все эти годы, кроме того, что у них с Кариной родился сын, и они дружно вместе с мамой ездят отдыхать на моря. Мне этого хватило, чтобы избавить себя от соблазна узнавать что-то еще. Я вычеркнула его из своей жизни и, как бы порой мне не хотелось подглядеть в “замочную скважину”, я не разрешала эту слабость ни себе, ни всему моему малочисленному окружению.
Меня постепенно заполняет трепетное, волнительное чувство ожидания чего-то важного. Как будто я перешагиваю из одного этапа жизни в другой.
Страшно. До одури страшно.
Но понимаю: я застряну в прошлом, если не отпущу его и не пойду дальше, в честности с собой и с людьми, которые заслуживают узнать правду, освободиться от бремени моей “смерти”. Я дала слово Всевышнему. Немного схитрила, конечно, дав себе временной люфт в полгода, но слово свое сдержу. И знаю, что иду на риск: брат, подруга могут меня возненавидеть. Макс. И он тоже. Но в случае с ним, так будет даже лучше. Мы окончательно закроем нашу печальную историю о современных Ромео и Джульетте. Что ж, пусть будет так.
Подъезжаю к дому. И впервые у меня нет тяжести на сердце, хоть я и дико вымотана эмоционально и физически. В окнах горит свет. Меня здесь ждут. Какое же счастье, когда тебя ждут в родительском доме, несмотря ни на что! Слезки на колесках давно стоят в глазах. И это слезы счастья. Моя мама жива. У нас вся жизнь впереди, чтобы быть рядом друг с другом.
Водитель открывает мне двери.
Выхожу. Держу Оливку на руках, ощущая, как отнимается поясница от ее веса. Жадно вдыхаю влажный воздух улицы. Пахнет надвигающимся дождем и пылью. Где-то заливается собака. Доносится смех и голоса веселой компании. Вздрагиваю от неожиданных взрывов салюта на соседней улице. Воздух шумной ночной жизни пьянит, напоминая, какой она может быть.
В нашем с мужем доме за высоким забором в прямом и переносном смысле слова я сидела как Рапунцель в высокой башне, максимально изолировав себя от внешнего мира. Даже персонал у нас говорил и передвигался неслышно, охраняя мою потребность в тишине и заточении.
Неужели я и правда готова выйти из своей башни? Чувствую усмешку на губах. Мне придется самостоятельно ползти из башни вниз, на землю, ведь в моей сказке принцем на белом коне и не пахнет. Я старательно воздвигала стены между мной и мужчинами, проявляющими в мою сторону знаки внимания, вздрагивая от каждого жеста симпатии, даже от полутонов флирта.
А что, если… может пора снять замки с сердца и позволить себе в кого-то влюбиться? Смогу ли я? И что за странные мысли в моей голове на пороге родного дома, видимо, его атмосфера, воспоминания о том, как мое сердце может любить, будят во мне что-то давно забытое. Я на пороге больших перемен. Чувствую это все сильнее. Они буквально витают в воздухе, как волшебные феи, осыпая меня пыльцой ожидания чего-то неизвестного, но нужного мне.
Водитель несет чемодан, открывает калитку. Я останавливаюсь перед ней. Улыбаюсь. Дождь начинается . Поднимаю глаза к небу. Шепчу в который раз “спасибо”. Мелкие редкие капли в считанные секунды становятся все плотнее, чаще, но я не спешу убегать, хоть и мокну вместе с дочкой. Водитель меня зовет. А я позволяю струящейся по мне небесной воде смешаться с моими слезами. Она смывает с меня остатки сомнений. Дождь освобождения. Вся природа приветствует меня. Это невозможно развидеть.
Я захожу домой. В коридоре сидит мама в инвалидном кресле с ногами в гипсе от ступней до колен и тоже плачет. Сколько она выплакала слез за эти годы? Сердце щемит от сожалений. Подхожу к ней и сажусь к ее ногам прямо с Оливкой на руках. Блудная дочь, наконец, вернулась домой. По-настоящему.
– Аделина, родная моя, я так тебе рада, – мама шепчет еле слышно, гладит мои волосы, прикасается к ручке внучки. – Вы дома, мои хорошие.
– Мы дома, – повторяю за ней, – Как ты?
– Теперь хорошо, вы здесь, большего мне не нужно, – ревем
