за спиной. Лорд Редейон подал ей руку и помог сесть в экипаж, потом помахал им на прощание.
– Ну, – заговорил Фарвор, пересаживаясь на ее сиденье, – что ты об этом думаешь?
– О приеме? Это было ужасно.
Он засмеялся.
– Все настолько плохо? Впрочем, я, конечно, виноват – бросил тебя в одиночестве.
– Да, спасибо тебе огромное.
– Но ведь лорд Редейон в конце концов пришел к тебе на выручку, а? Что ты о нем думаешь?
– Он мне понравился, – призналась Хелльвир. – Мне нравятся люди, которые пытаются помочь другим справиться с неловкостью. – Она помолчала, потом заметила: – Он тебя обожает.
Фарвор, уловив намек в ее тоне, бросил на нее быстрый взгляд, и она криво усмехнулась. Он рассмеялся.
– С чего ты решила? – спросил он.
– Ой, не надо, я же видела вас вместе. Значит, рыцарям не запрещено водить дружбу со своими оруженосцами?
– Нет, насчет этого нет строгих правил, – ответил он, закинув руки за голову и потягиваясь.
Хрустнули суставы, и еще Хелльвир показалось, что она слышит треск рвущихся ниток. Несчастный шов на жилете опять разошелся.
– За эту неделю я видела тебя улыбающимся чаще, чем за все время, что мы провели в доме у леса, – заметила Хелльвир. – Делаю вывод, что теперь тебе живется лучше, чем прежде.
Фарвор посмотрел в окно, на черную воду канала, и выражение его лица смягчилось.
– Мне никогда в жизни не было так хорошо, – тихо ответил он.
Хелльвир взяла его руку и слегка сжала ее.
Кучер высадил их на проспекте, а дальше они пошли пешком. Фарвор предложил выпить немного перед сном; он оставил сестру у фонтана во дворе и ушел в дом за бренди, теребя в пальцах розу, которую вытащил из ее волос. Гранатовое дерево стояло в цвету, и Хелльвир казалось, что его пышные алые цветки светятся в полумраке. Из листвы за ней наблюдали блестящие темно-красные глаза. Хелльвир улыбнулась, когда дерево протянуло к ней руки и начало играть ее волосами, осыпая их пыльцой.
Фарвор принес бутылку, сел на скамью и поставил бренди на бортик фонтана, не замечая духа дерева, который в это время заплетал прядь его волос в тонкую аккуратную косичку.
– По-моему, это дорогое бренди, – сказала Хелльвир, когда он разливал его по бокалам.
– Вроде бы да, – беспечно ответил Фарвор. – Подарок от Храма. Мама выставляет эту бутылку, когда приходит служитель.
– Фарвор, – упрекнула она брата.
– Можно подумать, она заметит, что уровень стал ниже на полдюйма. А кроме того, кто знает, вдруг глоточек отборного бренди из закромов Храма – это именно то, что мне нужно для обращения на Тропу Обещания и начала благочестивой жизни в лоне Бога Света? Твое здоровье.
Они чокнулись и выпили.
– Спасение попахивает пылью, – заметила Хелльвир.
Фарвор скорчил гримасу.
– М-да, ты права. Сам не знаю, чего я ждал. Все эти священнослужители такие жадные. – Он откинулся назад, убрал челку со лба. – Итак. Тебе удалось подслушать что-нибудь интересное? Если ты, конечно, серьезно говорила насчет собственного расследования.
Хелльвир вздохнула. Проблемы, которые казались такими далекими, когда она говорила с лордом Редейоном, внезапно навалились на нее снова.
– Пока непонятно. Не уверена, что у меня получится то, чего не сумели сделать шпионы королевы. Оруженосцы, по-моему, думают, что это подстроил кто-то из аристократов.
– Ну, знаешь ли, это было первое, о чем я подумал. А что-нибудь полезное ты услышала?
– Они уже выпили как следует и болтали что попало. Кто-то предположил, что виноват один из членов Домов, присутствовавших на ужине, когда отравили Салливейн.
– Салливейн, значит?
– Я хотела сказать, принцессу.
– Возможно, кто-то из них действительно пришел туда именно для того, чтобы лично убедиться в успехе предприятия. Это сужает круг подозреваемых до шести Домов; неплохое начало.
– Тебе известно, кто там был?
Фарвор наклонился к ней и начал считать на пальцах.
– Ханнотиры, – сказал он. – Данфельды. Грирсоны, Скеллиги и Сенодины. И, разумеется, Редейоны. – Он встретился с ней взглядом. – Ну же, давай, задавай свой вопрос.
– Ведь не может быть, чтобы лорд Редейон…
– Ни малейшего шанса, ни в этом мире, ни в ином. Я видел, как он собирается с силами для того, чтобы пристрелить фазана. Он просто не способен на убийство.
– А его дядя?
– Оланд Редейон, конечно, напыщенный индюк, но он сражался на войне на стороне Де Неидов. Он полностью предан королевской семье. – Фарвор поразмыслил. – Они все сражались, кроме Данфельдов.
Хелльвир смотрела в землю, пытаясь составить себе картину происходящего. Брат слегка подтолкнул ее локтем.
– Хелльвир, тебе нужно поспать. Ты провела в городе всего неделю, и за пару дней тебе эту загадку не разгадать.
Она вздохнула, потирая глаза.
– Я знаю, просто… я хочу, чтобы все кончилось. Хочу, чтобы меня отпустили домой. Я все время жду следующего покушения, жду, что мне придется ее воскрешать.
Брат обнял ее за плечи, прижал к себе.
– Может быть, до этого не дойдет.
– Может быть. Я просто совершенно растерялась. Эти Дома, политика, интриги – для меня все это слишком.
– Ну что ж, значит, пора тебе немного освоиться. Я могу попросить Калгира поруководить тобой, объяснить, что к чему, если хочешь. Он в свое время мне очень помог.
– Мне не хочется его беспокоить.
– Чепуха. Я его попрошу. – Фарвор потянулся, хрустнул суставами. – Ну ладно, я пошел спать, и ты тоже иди. И потом, после всей этой выпивки ни в каких заговорах ты не разберешься, – ухмыльнулся он. – Я буквально чувствую, как у меня мозги растворяются.
Хелльвир улыбнулась в ответ. Как хорошо, что у нее есть брат; можно хотя бы поделиться с ним своими проблемами. Без него ей было бы так одиноко, ужасно одиноко в этом огромном городе.
Вместе они поднялись по лестнице, пожелали друг другу доброй ночи, засыпая на ходу, и разбрелись по своим комнатам.
Хелльвир не могла дотянуться до шнурков и вместо того, чтобы расшнуровать лиф, затянула его еще туже. «Вот дрянь», – бормотала она про себя. В конце концов она просто стащила платье через голову и бросила его на спинку кресла. От пятна на юбке сильно пахло бренди. Собрав остатки сил, Хелльвир вытащила тетрадь, в которую раньше записывала сведения о растениях, полученные от Миландры. Открыла ее на последней странице и записала все, что помнила, из разговоров, услышанных за ужином, а также фамилии самых влиятельных аристократов. От усталости она еле водила карандашом по странице, но знахарка учила ее записывать важные вещи по вечерам, перед сном, пока они еще свежи в памяти. Потом Хелльвир рухнула на постель прямо в сорочке, даже не вытащив шпильки из волос.
Проснулась она от звона колокольчика у ворот. Ей казалось, что она уснула всего минут пять назад. Ничего не соображая, Хелльвир повернула голову и увидела, что за окном темно. Она прислушалась, еще не проснувшись окончательно; где-то хлопнула дверь, заскрипели петли, раздалось бормотание и чей-то пронзительный голос. Потом наступила тишина, а еще через минуту Хелльвир услышала на лестнице шаги.
И удивилась, когда постучали именно к ней. Эльзевир, который спал в кресле, в «гнезде» из шарфа, проснулся и в раздражении распушил перья.
Хелльвир не без труда села, завернулась в простыню и подошла к двери. В коридоре стояла Вейра, служанка из храма; она была в ночной рубашке и держала в руке лампу.
– Прошу прощения, что разбудила вас, госпожа, – заговорила служанка, – но вас спрашивает какая-то женщина.
– Кто? – спросила Хелльвир, протирая глаза.
– Сказала, она из Ордена Соловья.
После этих слов сонливость как рукой сняло.
– Что ей нужно?
– Она отказывается говорить. Передать ей, чтобы она уходила?
– Нет, я… Я сейчас спущусь.
Дверь родительской спальни открылась, и женщины обернулись. Отец высунул лохматую голову в коридор.
– Что у вас тут такое? – пробормотал он.
– Ничего, – успокоила его Хелльвир. – Иди спать.
Она кивнула Вейре и пошла за служанкой к лестнице. Отец последовал за ними, она слышала его тяжелые шаги.
