сюда, чтобы воспользоваться библиотекой. Он любил читать, ему нравилось учиться, а нам нравилось помогать ему в этом. Ему недолго суждено было оставаться молодым дураком. Такое объяснение тебя удовлетворяет?
Хелльвир не ответила. Она просто стояла неподвижно и смотрела на тело.
Она хотела вернуть его к жизни. Лицо стало серым, глаза провалились, но Хелльвир видела, что при жизни юноша был красив. Она с трудом подавляла желание немедленно взять его за руку, уйти в потустороннее царство, снова превратить остывающий труп в молодое, полное сил существо, избавиться от этой жуткой атмосферы, царившей в комнате, атмосферы смерти. Ей стало стыдно, когда она представила, как отвернется от него, уйдет, оставит его здесь. Хелльвир знала, что отказ не пройдет для нее бесследно. Но другая мысль, мысль о том, что будет, если… Эта мысль парализовала ее.
Что, если на принцессу снова совершат покушение? Что, если она умрет, а у Хелльвир ничего не останется, кроме ее собственного тела, чтобы купить чужую жизнь? У нее нет выбора, ей придется воскресить Салливейн, но у нее не будет сокровищ, которые нужны Смерти.
«Мое тело конечно, – сказала она себе, – я не могу раздавать пальцы и уши направо и налево». Ее мышцы уже напряглись, ноги готовы были нести ее прочь из комнаты, к выходу. Она застыла, охваченная мучительными сомнениями.
Внезапно Хелльвир сообразила, что сжимает руки в кулаки. Мысль о том, чтобы смириться, отказаться помочь несчастному из себялюбия и страха перед будущим, оставить здесь мертвое тело, в то время как она может вдохнуть в него жизнь… в этой мысли было что-то дурное, нечистое.
Нет. Хелльвир заставила себя разжать пальцы. Она обладает даром воскрешать мертвых, и она им воспользуется. К черту принцессу. Она попросит у Смерти следующую загадку и постарается как можно быстрее разгадать ее, только и всего.
Стоило Хелльвир принять решение, сказать себе, что она останется и поможет, как неприятное чувство исчезло, и она поняла, что сделала правильный выбор. Перед ней был умерший, и она могла вернуть его к жизни. Остальное не имело значения. О своих проблемах она будет думать потом.
– Хорошо. Как его звали? – спросила Хелльвир.
– Ионас. Ионас Грирсон.
Хелльвир вздрогнула. Она уже слышала это имя.
– Он аристократ? – спросила она. – Принадлежит к одному из Домов?
– Да. Это сын лорда Грирсона. – Взгляд жрицы снова стал жестким. – Для тебя это имеет какое-то значение?
– Нет… Но, пожалуй, теперь мне легче принять решение.
Хелльвир попыталась вспомнить вчерашние разговоры, что было непросто, потому что хмель еще не выветрился у нее из головы. Грирсоны. Это одна из семей, члены которой присутствовали на ужине во дворце в тот день, когда отравили Салливейн.
Хелльвир взглянула на мертвого иначе. Возможно, судьба дала ей шанс. Возможно, ей удастся получить у этого мальчишки какие-то сведения. А может, он и есть заговорщик – тот, кто заплатил повару.
Жрица рассеянно посмотрела на тело, потом отвела взгляд, словно его вид причинял ей физическую боль.
– Тебе нужно, чтобы мы ушли? – спросила она.
– Нет. Если хотите, можете остаться. Но мне нужно сесть.
Жрица поднялась со стула – медленно, тяжело, словно сутки провела на ногах, – и ногой подвинула его в сторону Хелльвир. Хелльвир взяла стул и села рядом с телом юноши.
– Присматривай за нами, – велела она ворону и ссадила его на стол.
Эльзевир щелкнул клювом.
Хелльвир взяла руку убитого, другую руку сунула в карман и сжала бумажный пакетик с ивовыми сережками.
После того как оживила Эльзевира, она поняла, что для этого ей не обязательно погружаться в сон. Просто нужно было закрыть глаза, представить себе царство Смерти – холод, полумрак, чужое дыхание на затылке, – и она уходила туда. Однако это по-прежнему было болезненно, как будто она отрывала что-то от себя, как будто рвалась ткань жизни, окружавшая ее.
Тишина и неподвижный воздух давили на нее. Хелльвир казалось, что он слишком густой, что она не может дышать, но тут холод хлынул в ее легкие, и она задрожала. Поднялась, держась за стол, на котором только что лежало тело.
Наверное, это судьба, подумала Хелльвир. Она знала, куда нужно идти.
Здание походило на лабиринт.
Она поднималась и спускалась по серым ступеням, выходила из дверей, входила в другие двери. Вскоре у Хелльвир появилось странное чувство, как будто она поднимается, хотя на самом деле ступени вели вниз, как будто она перешагивает не через пороги, а через притолоки дверей, что ее ноги ступают по потолку, а руки скользят не по перилам, а по каменному полу. Двери со скрипом закрывались, когда она отворяла их, а окна выходили в коридоры, по которым она только что шла. Но она терпеливо обошла их все.
В конце концов Хелльвир обнаружила дверь, ведущую наружу. Но не увидела зеркального неба – наверху была тьма. Полная, абсолютная тьма. Она прошла по извилистой тропинке и вышла к железной ограде. За оградой не оказалось ни деревьев, ни клумб, как в настоящем, живом саду. Только трава, серая в этом мире, спускалась прямо к неподвижной воде реки.
Хелльвир пошла вдоль реки и увидела иву – та тоже не шевелилась, подобно статуе. Стояла в полном одиночестве у самой воды, окруженная тьмой, словно последнее дерево на земле. Кора была гладкой, и Хелльвир поняла, что это не настоящая ива, а всего лишь ее призрак. Все было серым в царстве Смерти, даже свет.
Когда Хелльвир остановилась, глядя на печально поникшие ветви, чья-то рука возникла у нее из-за плеча и отодвинула завесу. Хелльвир подскочила от неожиданности, оглянулась и увидела мужчину с черными глазами.
– Добро пожаловать, – произнес он, точнее, мир вокруг него.
Он был одет в черную одежду, которая сливалась с тьмой, словно была частью ее.
Хелльвир, пригнув голову, вошла в ивовый «шатер».
Ей показалось, что дерево стало выше с тех пор, как она видела его в последний раз. Она не могла бы достать рукой до нижних ветвей, а купол из листьев походил на потолок храма.
Мужчина с черными глазами сел на землю и, привалившись спиной к стволу ивы, уставился вверх, на крону – совсем как древесное существо, встреченное Хелльвир в жизни. Потом перевел взгляд на Хелльвир, словно удивляясь тому, что она еще стоит.
– Садись, – велел он, наклонив голову.
Хелльвир осталась стоять.
– Я пришла за Ионасом, – сказала она. – Я принесла тебе ценную вещь, сережки ивы.
Он приподнял брови и слегка усмехнулся.
– Очень любезно с твоей стороны, – заметил он. – Присядь.
Хелльвир на негнущихся ногах приблизилась к черному человеку и села на землю рядом с ним. Ствол дерева на ощупь казался странным – слишком гладким, слишком холодным. Пустым. Дух из прутьев и листьев не жил здесь, это была бледная тень его дома.
– Почему эта страна так выглядит? – спросила Хелльвир.
– А почему солнце светит в небе? – ответил человек вопросом на вопрос.
– Я думала, ты правишь этим миром.
– Отчасти, – пожал плечами он.
Хелльвир показалось, что черный человек настроен поболтать с ней. Он не спешил забрать ивовые сережки и кровь. И она подумала: может быть, удастся выспросить у него что-то о сером царстве?
– Значит, тебе нравится наблюдать за тем, как я блуждаю по лабиринтам? – усмехнулась Хелльвир.
Он откинул голову назад, коснулся затылком ствола дерева и улыбнулся. Зубы у него были ослепительно-белые.
– Иногда я думаю, что управляю этим миром, – сообщил человек. – А потом просыпаюсь и понимаю, что это был обман, сон. От меня ничто не зависит.
– Ты спишь?
– Иногда столетия и тысячелетия пролетают для меня незаметно, мимо проходят миллионы душ умерших. А потом одно мгновение тянется целую вечность. Это царство – я сам, оно неотделимо от меня, но я контролирую его не больше, чем ты контролируешь биение своего сердца.
Хелльвир попыталась разобраться в том, что услышала, но ничего не получилось.
– Это
