добиться представительства в этом законодательном органе. Им было отказано в этом на том основании, что муниципальные советники могли избираться только из класса плантаторов, владельцев плантаций сахарного тростника, и из тех, кто вел «аристократический образ жизни»
(yivendo a lei da nobreza). Эти люди жили в особняках с обслугой из множества «слуг и рабов, с конными выездами и своей охраной». Однако как бы ни были зажиточны торговцы, они не могли занимать официальных постов. Когда
mascates обратились к короне с просьбой дать определение понятию «купцы», королевский ответ от 8 мая 1705 г. был следующим: «Словом „купцы“ можно называть только тех персон, которые сидят в своей лавке и занимаются измерениями, взвешиванием и продажей для людей товаров любого рода». Это правило не давало возможности торговцам-разносчикам занимать места в муниципальном совете.
Существовало также острое соперничество между двумя группами в вопросе членства в мирских братствах. Плантаторы, хотя и считали себя аристократами, стремились стать участниками плебейского, но зажиточного братства иезуитов для торговцев Ресифи. Другим источником раздора было ежегодное шествие терциариев-францисканцев в Пепельную среду. Торговцы хотели, чтобы шествие происходило в Ресифи, в то время как муниципальные советники настаивали, что оно должно быть в Олинде. В итоге первые настояли на своем, но чувство горечи осталось.
Наконец, купцы Ресифи заявили, что плантаторы должны встретиться с ними в порту для проведения переговоров о ценах на сахар, которые устанавливались еще до погрузки его на суда. Что касается этого требования, корона поддержала мнение плантаторов, что им не следует обращать внимание на это требование, «потому что купцы Ресифи вполне могут отправиться в Олинду, расстояние до которой невелико, и добраться туда можно довольно быстро».
Повторяющиеся отказы на петиции жителей Ресифи о даровании муниципального статуса их городу не сломили их решимости добиться поставленной цели. В конечном счете корона была вынуждена отступить. Тем более у нее не было иного выхода. Ведь население Ресифи с экономически значимым портом теперь насчитывало от 10 до 16 тысяч душ, в отличие от мало населенной и не столь развитой Олинды. Королевский указ от 19 ноября 1709 г. предоставлял Ресифи статус города, но не касался деликатного вопроса, где должны проходить границы вновь образованного муниципалитета. Его предстояло решать губернатору Пернамбуку Себастиану де Каштру-и-Калдашу совместно с королевским судьей доктором Жозе Игнасиу де Ароуше. Этот судья был сторонником плантаторов и намеревался как можно больше сузить границы нового города, ну а губернатор принял сторону торговцев и хотел включить три соседних прихода в состав нового муниципалитета. Надеждам короны на ноябрьский указ, что повышение статуса Ресифи «покончит с раздорами между жителями Олинды и Ресифи», не суждено было сбыться.
Губернатор, желая предотвратить возможные возражения плантаторов против официального создания нового муниципалитета, прибег, можно сказать, к неловкой лжи. Не поставив их в известность об указе, полученном из Лиссабона, он распорядился тайно подготовить временный pelourinho (каменный столб с королевским гербом, знак муниципалитета; здесь же происходило наказание кнутом) в одном из фортов Ресифи. В ночь с 14 на 15 февраля 1710 г. столб поставили на главной площади, а 3 марта его заменили на постоянный. Хотя появление первого сопровождала торжественная церемония и затем был сформирован муниципальный совет, его тайное появление дало горожанам Олинды повод говорить, что все это мероприятие не было разрешено короной.
Действия Каштру-и-Калдаша были еще более непопулярны у плантаторов. Священники вскоре предупредили губернатора о плетущихся против него заговорах с целью убить его, о чем они узнали во время исповеди своих прихожан. Вняв этим предупреждениям, он принял ряд мер безопасности. Наибольшее неприятие вызвало запрещение гражданским лицам иметь при себе огнестрельное оружие. Этот указ стал шоком для плантаторов, поскольку жизнь в Пернамбуку была полна опасностей, и местные жители всегда были вооружены. Более того, существовала постоянная угроза французского вторжения, и, казалось, не было более глупого решения, чем изъять у людей их мушкеты. И если недовольные плантаторы не были прежде замечены в заговорах против Каштру-и-Калдаша, хотя дошедшие до нас сведения об этом противоречивы, они, вне всякого сомнения, теперь всерьез задумались о его устранении.
17 октября 1710 г. Каштру-и-Калдаш шел в церковь, когда внезапно у него на пути встала группа людей в масках. Раздались выстрелы, губернатор получил легкие ранения, а покушавшиеся немедленно бежали, и их так и не нашли. Не сумев поймать реальных заговорщиков, губернатор арестовал нескольких плантаторов и их сторонников. Эти аресты заставили наиболее решительных людей действовать незамедлительно, пока еще было не поздно. Пример подал некто Педру Рибейру да Силва, который обезоружил офицера, посланного арестовать его. Большинство плантаторов взяли в руки оружие якобы в целях самозащиты. Воинские подразделения, посланные против них, частью побратались с ними, частью вернулись в Ресифи после сымитированных ими столкновений. Вдохновленные первоначальным успехом наиболее влиятельные плантаторы призвали на помощь отряды милиции, которые состояли из крестьян-издольщиков (lavradores), и привлекли рабов. Все эти силы готовили для генерального наступления на Ресифи. Каштру-и-Калдаш, уже не полагавшийся на тех, кого с трудом можно было назвать солдатами городского гарнизона, поспешно сел на шхуну с несколькими видными бродячими торговцами и 7 ноября отплыл в Баию.
Торжествующие инсургенты – теперь их нельзя было называть иначе – беспрепятственно подошли к Ресифи, угрожая разрушением недавно образованному городу и смертью его ненавистным жителям. Те обратились к вице-ректору Иезуитского колледжа падре Мануэлу душ Сантушу с просьбой заступиться за них и вступить в переговоры с приближавшимися отрядами мятежников. Бросившись с распятием в руках в ноги вожаков толпы, жаждавшей мщения, он призвал их быть более милостивыми к своим врагам. Толпа заполнила улицы города, повалила каменный столб с королевским гербом, сместила членов сената, не убежавших вместе с губернатором, и выпустила заключенных из тюрьмы. Никто не был убит, частные владения не были разграблены. Однако прежде чем мятежники проследовали в Олинду, чиновникам Ресифи было приказано под страхом смерти «сложить свои полномочия и уйти с постов, которые они занимали на основании полученной ими патентной грамоты».
Став хозяевами положения, плантаторы и их ближайшие соратники 10 ноября 1710 г. встретились на большом конклаве в Олинде, чтобы решить вопрос, кто наследует бежавшему губернатору. Рассказы о том, что происходило на этом собрании, вышли далеко за пределы города. Самые решительные его участники, которых возглавил Бернарду Виейра де Мелу, выступили с предложением провозгласить Пернамбуку независимой республикой, «подобно Венецианской». Прозвучало также мнение, что в случае крайнего обострения положения, жителям Пернамбуку следует признать своим сюзереном французского короля, но только не быть в услужении «грубых, неотесанных и неблагодарных бродячих торговцев». Позднее жители Пернамбуку с возмущением отрицали, что
