уже и зачал и к нынешней осени ему надлежит зделать»[278].
Канал, прокопанный вдоль западной стороны Зимнего дворца от Невы до Мойки, назывался Зимнедомским (позже – Зимняя канавка). Еще один канал, Красный, шел тоже к Мойке от Невы вдоль западной границы Царицына луга. Строительство Красного канала традиционно, опираясь на А.И. Богданова, относят к 1711 г.[279] Согласно же наблюдениям С.П. Луппова, основанным на документах и данных П.Н. Петрова, Красный и Лебяжий каналы начали строить не ранее 1715 г., а воду в Красный канал пустили в 1719 г. Луппов пишет, что в 1718 г. «был сдан подряд Василия Озерова на постройку двух каналов: одного – из Невы в Мойку у Зимнего дворца (нынешняя Зимняя канавка), другого с гаванью около Почтового двора… Всю работу Озеров закончил в 1721 г.»[280] Действительно, по документам того времени видно, что московский подрядчик Озеров обязался «делать каналы при Зимнем доме Царского величества и при Почтовом дворе мерою…», и далее записаны размеры канала у Почтового двора: длина – 240 саженей (511,2 м), ширина – 14,91 м, глубина – 2,55 м. Размеры предусмотренного при Почтовом дворе «гавана»-водоема составляли 53 сажени (112,9 м) шириною 18 саженей (38,34 м), глубиной 12 футов (3,6 м). По-видимому, в первом случае речь шла о Зимней канавке, но во втором явно имеется ввиду упомянутый выше Красный канал. Куда же иначе может идти полукилометровый канал от современного Мраморного дворца, как не в сторону Мойки. Если это не Лебяжая канавка, то уже наверняка Красный канал. Именно на нем в районе Пост-хауза и нужна была гавань. Позже в этой гавани стояли мелкие суда для перевоза желающих через Неву и в другие места – своеобразная лодочная биржа. Берхгольц в 1721 г. писал об этом месте: «…где обыкновенно до востребования стоят небольшие суда»[281]. Однако сданный в 1720 г. канал и «гаван» у Пост-хауза оказались мельче договорных размеров. Обследовавшие его архитекторы Трезини и Гербель пришли к выводу о недоделках («глубиною не против указу») и потребовали углубить его[282]. Работы были закончены к 1721 г. Лебяжий канал (канавка), проложенный вдоль Летнего Сада не ранее 1719 г., соединил Большую Неву с Мойкой.
По примеру Адмиралтейства каналы были прорыты и вокруг Галерной верфи на Адмиралтейском острове. Их было три. Два «Поперечных» соединяли Большую Неву с Мойкой и один (вероятно, «Продольный» – Ново-Адмиралтейский) пересекал Поперечные и шел вдоль Большой Невы. Сохранился из них только Ново-Адмиралтейский[283]. Партикулярная верфь на Литейной стороне была в конце 1710-х гг. окружена каналами и также имела внутренний канал. С ним смыкался Косой Дементьевский канал, прорытый от Большой Невы (у нынешнего Литейного моста) до Фонтанки (возле Соляного городка, напротив Летнего сада). Он был закончен в 1720 г. и засыпан в 1765 г. Сейчас на месте западного конца канала пролегает улица Оружейника Федорова. У самого Летнего дворца, со стороны Фонтанки, был вырыт гаванец для царских барж, вереек, буеров, а в другом конце Летнего сада в 1714–1716 гг. – обширный Карпиев пруд.
Одним из самых длинных петровских каналов был прокопанный в начале 1720-х гг. Лиговский канал, который начинался от реки Лиги у деревни Горелова и шел до особого сборного бассейна (он находился на пересечении современных улицы Некрасова (ранее – Бассейной) и Греческого проспекта), откуда вода поступала к фонтанам Летнего сада. Много каналов предполагалось создать на Васильевском острове. Но развернуть их задуманное грандиозное строительство Петр не успел: при нем были устроены по некоторым линиям только канавы и пруды да в 1722 г. на западном конце острова проложили канал из Финского залива в прямоугольный бассейн – Галерную гавань. К 1727 г., выполняя заветы покойного царя, выкопали два канала: между 4-й и 5-й, а также между 8-й и 9-й линиями. В 1730 г. был проложен (да и то не до конца) канал перед зданием Двенадцати коллегий. На этом строительство каналов на Васильевском прекратилось. Оно возобновилось в ХХ в. при застройке района «Кораблей» (ул. Кораблестроителей) – тогда был построен километровый канал, спрямивший устье терявшейся в болотистых и песчаных местах побережья реки Смоленки.
Копаньем каналов первым строителям Петербурга ограничиться было нельзя – каналы требовали постоянного и тщательного ухода. Частые наводнения и ледоходы разрушали то, что построили, волны подмывали сваи, а зимой лед выдирал сваи из берега, как непрочные зубы («Сваи, вытянутые льдом, добить и брусья положить» – из реестра работ 1724 года)[284]. Бороться с этим бедствием было трудно – лед возле свай приходилось регулярно подрубать, окалывать, а на это не хватало ни сил, ни средств. Так, дьяк Лука Тарсуков в 1721 г. писал, что на пристанях у Госпиталя на Выборгской стороне «зимнем временем от морозов сваи льдом выдирает, а окалывать и очищать помянутых пристаней некому»[285]. В инструкции 1717 г. гарнизонным полкам предписана одна из их обязанностей: «Окалывание льду у Большого мосту» (возможно, речь идет о Петровском мосте)[286].
Кроме того, каналы зарастали грязью из-за разгильдяйства и небрежности окрестных жителей. Борьбу с теми, кто бросает в воду «скаредство», полиция вела постоянно, но без особого успеха. Следить же за каждым жителем, который норовит что-нибудь ненужное ему кинуть в близлежащий канал, полиции было трудно.
Много сил уходило на восстановление без конца оседающих берегов каналов и прудов. Власти, во-первых, смотрели за тем, чтобы подрядчики копали водоемы на указную глубину, и при нарушении подряда не принимали работу. В штате Канцелярии был особый подмастерье «у счисления земли кубических сажен»[287]. Во-вторых, рабочие постоянно чистили каналы: вынимали землю со дна специальными железными «гребками» на длинных ручках[288]. Когда это не помогало, приходилось начинать капитальный ремонт. Для этого просевшие участки канала отгораживали плотинами, осушали и затем восстанавливали стенки канала, а также углубляли дно.
Сами набережные требовали очень сложной работы. Как их делали? Вдоль берега реки или канала набивали сваи, но не вплотную, а с отступом: «свая от сваи по аршину». Затем сваи «связывали» толстыми брусьями (для этого в документации использовался глагол «брусить»), которые сажали на вырубленные на сваях шипы («на побитых сваях шипы затесывал и на тех шипах бревнами закреплял»[289]). За эти сваи «запускали» (так тогда говорили) сделанные из толстых «топорных» досок щиты так, чтобы они садились между сваями и подсыпанным со стороны берега грунтом. После этого «с лица от воды» к сваям прибивали доски и пазы между ними забивали мхом («мшили своим мхом»), не забывая при этом делать стоки – «спуски для стоку воды»[290].
Особым, сочувственным словом следует помянуть петербуржцев, чьи дома выходили на набережные каналов
