и рек – ведь они несли (по сравнению с прочими жителями) дополнительные и весьма тяжелые повинности. Именно они за свой счет были обязаны создать перед домом набережную: вбить в берег трехсаженные сваи «числом сколько против каждого двора оных бы стать могло», «запустить» щиты, сделать внешнюю облицовку набережной, подсыпать грунт, замостить проезжую часть, устроить тротуар и постоянно поддерживать все это в порядке. В Петербурге с его болотистым грунтом и влажным климатом такие набережные стояли не больше 6–7 лет, а потом подгнивали, оседали и разваливались. И все приходилось начинать сначала… Время каменных набережных еще не пришло. Когда в Петербурге появились первые каменные набережные, сказать трудно. В литературе считается, что такая набережная впервые появилась в Гаванце Летнего дворца Петр[291].
Подсыпка грунта была одним из самых распространенных подготовительных приемов при строительстве зданий. Подсыпать землю, утрамбовать ее нужно было почти повсюду в городе, кроме разве Песков – самого высокого в Петербурге места. Петр, зная мощь невских наводнений и слабость петербургского грунта, постоянно требовал: «Как возможно, земли в городе умножить, которая зело нужна». Для подсыпки не только брали землю, вынутую из каналов и прудов, но ее порой (особенно песок) привозили из дальних мест. А уж чернозем («черную землю») для садов возили вообще из Копорского и Ямбургского уездов потому, что ближе ее нигде не было[292].
Подсыпкой не только укрепляли и уплотняли грунт, выравнивали низины и ямы, но и расширяли прибрежную полосу. Выше уже сказано о ряжах, которые «вынесли» бастионы Петропавловской крепости в Большую Неву. Так же расширяли берег на Адмиралтейском острове вдоль набережной, где стоял Зимний дом, а также у Летнего сада. В 1720 г. было приказано сделать 30 ящиков «ис топорного тесу, которые будут в фундаменте от воды при Летнем доме Е.ц.в. от полат и до мыльни» (т. е. до Лебяжей канавки). Ящики были длинные – по три сажени (6,3 м)[293].
В 1723 г. Петр вновь распорядился: «От полат, которые строетца при Летнем Е.и.в. доме, где была мыльня, к огороду в порозжем месте насыпать землю»[294]. Позже берег в этом месте вновь расширили для возведения «Залы для славных торжествований» к свадьбе цесаревны Анны Петровны и голштинского герцога Фридриха Вильгельма летом 1725 г. Думаю, что благодаря этим и другим (с правого берега) подсыпкам Нева за триста лет сузилась метров на 50, а может быть, и больше. Несомненно, что Неву сузили и у современной Дворцовой набережной, и напротив Царицына луга (Марсова поля). В 1718 г. подрядчик крестьянин Василий Караваев подрядился доставить 6 тыс. фашин «для закладки и укрепления берегов против Лугу, которой при Летнем доме Е.ц.в. и Почтового двора»[295]. Такие работы проводили и в других местах вдоль Невы постоянно.
Грунт перебрасывали на барках, возах, на тачках и «телешках, что землю возят». Тележки были с четырьмя окованными железом березовыми колесами, имевшими дубовые оси, а «по концам ступиц обоймицы железные». Тачек и тележек нужно было немало – в 1720 г. подрядчик Быков поставил 5000 тележек и 5000 колес со ступицами[296]. Кроме тележек и тачек рабочие-землекопы были вооружены «лопатками железными и деревянными земляными», носилками, топорами, кирками, ушатами, шайками, ведрами, гребками железными и другими подручными средствами[297].
Особенно много хлопот было со строительством «дам» – дамб и плотин. А без них в низких, заболоченных или заливаемых рекой местах строить ничего было невозможно. Как уже сказано, возведение бастионов на Заячьем острове не обходилось без устройства плотин, которыми отгораживали место стройки от реки. Образовавшийся бассейн осушали «денно и ночно» специальными лошадиными «машинами». Сооружение это выглядело таким образом: шесть или восемь лошадей круглые сутки (в три перемены по 8 часов каждая упряжка) ходили по кругу, вращая огромное водозаборное (типа египетского) колесо с прикрепленными к нему бочками[298]. Такие же устройства делали и в других местах города.
Плотить плотины и мостить мосты
Без плотин не обходилось и заводское производство – водяной двигатель был по тем временам самым надежным. В 1719 г. строили плотину на реке Сестре. Чуть позже там был основан Сестрорецкий оружейный завод, а высланные из Олонца, Тулы и Москвы мастеровые стали жителями слободы у завода. Согласно смете предполагалось забить в землю семь тысяч бревен длиной 10, 12, 13 саженей (21,1; 25,6; 27,6 м) и толщиной «в отрубе» (т. е. в самом толстом месте) 8, 9 и 10 вершков (35,6, 40 и 44,5 см), три тысячи бревен 10, 12, 13, 14 сажен (29,9 м!) и толщиной 11 и 12 вершков (49 и 53,5 см), десять тысяч бревен длиной 12 и 13 саженей (25,6; 27,6 м) и толщиной 7 и 8 вершков (31,2 и 35,6 см). Кроме этого невероятного объема строевого леса (20 тыс. бревен…), строители требовали 2 тыс. «плашья» шириной 5, 6, 7 вершков (22,3; 26,7 и 31,2 см), а также 12 тыс. 12-дюймовых гвоздей, тысячу пудов железных полос, 600 лопат и ломов[299].
Все эти цифры нужны нам, чтобы хотя бы примерно оценить масштабы и размах стройки. Подсчеты, произведенные специалистами, к которым я обратился за помощью, показали, что на возведение плотины ушло минимум 62 156 кубометров леса. Сейчас, чтобы доставить этот лес в Сестрорецк, потребовалось бы 1 040 вагонов, то есть 20 эшелонов. А речь идет лишь о все-навсего одной плотине!
Из описания строительства плотины в Стрельне в 1721 г. видно, что вначале рабочие забивали в землю несколько рядов свай, на которые накладывали связи – поперечные брусья на шипах, скреплявшиеся поперечными брусьями. После этого следовало «за сваи покласть фашины и забить накрепко синею глиною». Иначе говоря, образованные забитыми сваями и брусьями ячейки заполняли фашинами, камнями и глиной. В данном случае речь идет об особом сорте глины, которую геологи характеризуют как «голубовато-серую, жирную, пластичную с кристалами пирита»[300], она отличается особой водонепроницаемостью. Глину, согласно документам, для утрамбовки «мяли волами» – водили животных по кругу[301]. Кроме того, фашины, как писал в 1720 г. подрядчик, «убивали в каждую фашину тремя деревянными кольями»[302], что, по-видимому, уплотняло все сооружение.
Фашины – пучки березовых или липовых прутьев – были двух основных размеров: «большей руки длиною 6 аршин (4,3 м – Е. А.), толщиною в 7 и в 8 вершков (31 и 35,6 см – Е. А.)» и «меньшой руки». Их было принято «вязать… березовыми витыми прутьями в 4-х местах». Для плотин требовалось по многу десятков тысяч фашин. Их вязали солдаты или поставляли подрядчики[303]. Стоили они сущий пустяк – в 1718 г. упомянутый подрядчик Караваев подрядился
